солнцем.
Больше всего хотелось пить, но это было недостижимо ни для атакующих, ни для обороняющихся, люди словно бы обезумели, как будто на жалкой таянской горке сошлись все тропы вселенной и от того, за кем она останется, зависит судьба мира. А может, так оно и было, ведь каждый воин должен быть уверен, что именно его удар, его стойкость и является той песчинкой на весах судеб, от которой зависит победа.
Луи давным-давно потерял шляпу и сбросил колет. В лохматом оборванце вряд ли кто-то мог признать принца. Шпага сына Эллари мелькала в самых опасных местах, но судьба словно бы простерла защитную длань над молодым арцийцем, на нем не было даже царапины. Перепрыгивая с одной повозки на другую, ругаясь, хваля, умоляя, он заставлял людей держаться, и в руки и души фронтерцев словно бы вливались свежие силы. Пару раз битва сталкивала принца с Рыгором, который все еще орудовал своим страшным цепом, защищая передний проход между повозками. Деревянные щиты там были разломаны, но люди оказались крепче дерева, они стояли насмерть. Рядом с Рыгором сражался давешний таянец, и Луи мимоходом подумал, что ТАК драться может лишь человек, побывавший в аду и получивший наконец возможность отомстить. Мимоходом заколов какого-то черно-красного, Луи перепрыгнул на следующую повозку, и как раз вовремя, чтобы заступить место рухнувшего с простреленной головой молотилы. Принц яростно отражал удары, когда снизу раздался хриплый надсадный вой горных волынок.
Луи вздрогнул. Он слышал такое год назад и не сразу сообразил, что тогда гоблины таким образом означали смерть, а теперь – победу. Варшани мог ожидать чего угодно, но не того, что к фронтерцам подоспеет помощь, тем более такая…
Гоблины были идеальными солдатами. В том смысле, что, поняв, как и что делать, они делали это, не отвлекаясь на такие мелочи, как страх или чья-то смерть. Южане никогда в жизни не ходили в бой, но им объяснили, что главное не сбиться с шага, держаться соседей и делать все вовремя: поворачивать, останавливаться, выставлять пики, стрелять, смыкать и размыкать ряды. У них не было мушкетов, как у их северных собратьев, обучаемых на арсенальных дворах Высокого Замка, а только охотничьи луки, арбалеты да основательно сработанные пики, но хватило и этого. Оказавшись между холмом, оврагом и гоблинскими тысячами, Варшани потерял голову и заметался. Каждый действовал во что горазд, стараясь спасти свою шкуру, и при этом мешал другому, озабоченному тем же.
Воспользовавшись удобным моментом, с холма вновь спустилась конница. Всадников было немного, не больше шести сотен, но они ударили вовремя и в нужном месте, а гоблины мерно шли вперед, останавливались, стреляли и снова шли, страшно и красиво, выставив вперед пики и сверкая сигнами со стаей Омма. Разумеется, убивали и их, но место упавшего немедленно занимал другой. В обычно спокойных глазах горцев сиял огонь – они бились во славу детей Инты, они карали обманщиков и предателей.
Старый Рэннок, шагавший во втором ряду срединной колонны, невозмутимо отдавал приказы, которые тотчас же выполнялись. Его чупага, как только он подал сигнал «вперед», заполыхала призрачным синим пламенем, вселив в сердца гоблинов уверенность в своей правоте. Вогораж распоряжался на поле боя так же спокойно и неторопливо, как в своей хижине. Впрочем, бой был не из тех, когда нужно с ходу что-то решать, менять, придумывать. Варшани был невеликим стратегом и не смог ничего противопоставить Проклятый знает откуда взявшейся пехоте. Кое-как развернув уцелевших, он бросился наутек.
Было странно тихо, молчал даже неуемный Жан-Флорентин. Алый свет Волчьей Звезды, поднимавшейся над горизонтом, казался огнем далекого маяка. Рене не отводил взгляда от мерцающей точки, подставляя лицо пахнущему солью и йодом ветру. Что же все-таки делать? Они не могут бросить Кантиску на произвол судьбы, но драться на два фронта – безумие, особенно если в ход пойдет магия. Засевшие в Вархе ройгианцы наверняка скоро что-то предпримут, и Рене отнюдь не уверен, что их удастся остановить.
А арцийская армия во главе с закусившим удила Марциалом снова будет раз за разом бросаться на Аденский вал. Годой может себе позволить такую роскошь – к его услугам дружины арцийских баронов и наемники из южных королевств, и это не считая тарскийцев и безотказных гоблинов! В распоряжении Марциала никак не меньше ста двадцати тысяч, то есть чуть ли не в три раза больше, чем у Рене. Правда, позиция осажденных куда как выгодна, а Мальвани один стоит десятка марциалов. Командор готов держаться до бесконечности, но от этого не легче. Годой умело блокировал на аденском рубеже все сухопутные силы своих противников, а сам в это время стал полноправным хозяином Арции. Покойный синяк прав, если узурпатор возьмет Кантиску и вынудит Церковь признать себя ее главой, продемонстрировав несколько магических фокусов, разгром Эланда даже без применения всяческой магической чертовщины станет лишь вопросом времени. Рене не сомневался, что единственный шанс разбить Годоя – это нанести удар первыми. Но как?
Если Гонтран Куи не ошибался, армия Годоя вот-вот двинется, если уже не двинулась к Кантиске. Вот бы их там и встретить! А ведь с учетом ветров, дующих весной вдоль побережья, вполне можно успеть, если выйти из Идаконы на этой кварте, но это невозможно, пока здесь торчит Марциал.
Конечно, его можно попробовать разбить. Феликс и Сезар – отменные полководцы, да и сам он чего-то да стоит. Если б исход войны решался этим сражением, его нужно было принять, но, перейдя в наступление, они при самом лучшем раскладе потеряют добрую половину людей и вряд ли смогут с ходу ввязаться в новую битву. Да и Годой, без сомнения, узнает обо всем. А не будет внезапности – не будет и победы.
Можно попробовать обмануть Марциала, заставив его осаждать пустые укрепления! Но это слишком рискованно, узнай арцийцы, что Аденский вал оставлен, они не мешкая ворвутся в Эланд и пойдут вперед под барабанный бой.
Рискнуть Внутренним Эландом и затвориться на Старой границе? Братний перешеек – сотворенный самой природой прекрасный оборонительный рубеж, который можно штурмовать до бесконечности. Чтобы его оборонять, достаточно нескольких тысяч и снятых с кораблей пушек. Голод защитникам не грозит, так как за спиной море. Это самое разумное с военной точки зрения… Будь это обычная война, Рене бы так и поступил. Риск оправдывал себя. Марциал мог долго оставаться в счастливом неведении, но даже узнай он об уходе защитников вала, он оказался бы обладателем болот и редких деревушек, а Идакона и другие города Старого Эланда оставались бы недоступными…
Увы, нынешняя война не была обычной. Пустить Марциала за Адену означало впустить «рогоносцев» за Явеллу. Рене видел, что творят ройгианцы, и не сомневался, что население будет истреблено под корень, дабы напитать силой чудовищную тварь, которой сломить оборону на перешейке будет не труднее, чем ему разрушить замок из мокрого песка, построенный малышом. Да и обрекать на жуткую смерть тысячи беззащитных людей, которых при всем желании не вывести за оставшееся время из их лесных деревень… Нет, увести армию к Кантиске, оставив Внутренний Эланд без защиты, нельзя. Но и дожидаться, пока Михай Годой захватит Святой престол, тоже нельзя…
Говорят, Антипод сбивает с пути истинного, предлагая помощь в обмен на душу. Окажись Враг рода человеческого сейчас возле герцога Арроя, он бы, без сомнения, заключил сделку на самых выгодных для себя условиях, так как Рене с готовностью пожертвовал бы и душой, и жизнью, лишь бы найти выход из безвыходного положения… Великие Братья! Если б можно было сделать так, чтобы армия Марциала исчезла…
