безразлично.
– Все же эалиа[42] на нее, похоже, действует…
– Я поостерегся бы давать ей это зелье, – Астен был явно недоволен. Отец Романа, добровольно взваливший на свои плечи ответственность за дурацкий трофей своего сына, беспокоился о моем бесценном здоровье куда больше, чем я сама.
Поленья весело потрескивали, выстреливая золотистыми искрами. Рене Аррой ногой отодвинул каминный экран и с наслаждением протянул руки к огню. Наконец-то он остался один. Впервые за много ор можно не ощущать на себе тревожные или вопрошающие взгляды, не ловить себя на каждом слове, не убеждать себя и других, что все в порядке.
Врать адмирал никогда не любил. Он не лгал своим женщинам и всегда получал от них что хотел. Он не скрывал правду о своих безумных предприятиях от товарищей, и те шли за ним в огонь и в воду. Даже занявшись политикой, герцог старался быть по возможности честным и с друзьями и с врагами. До поры до времени это себя оправдывало. Именно неприятие лжи и фальши заставляло Рене держаться подальше и от клириков с синяками, и от придворных интриганов всех мастей. И вот теперь на сорок восьмом году жизни он лгал ежечасно, старательно и последовательно.
С тех пор как, кивнув на прощание Рамиэрлю, герцог вскочил на спину Гибу, он ни с кем не мог быть полностью откровенным. Кроме Жана-Флорентина, разумеется. Тот, правда, мог вывести из терпения даже Доминуса Кроткого[43], но зато понимал, в каком положении сейчас находится Эланд да и вся Тарра.
Жаб свято хранил тайну своего существования, даже Максимилиан и старый Эрик ничего не знали о спутнике герцога, прочих же, за исключением Шани Гардани, он и вовсе не ставил ни во что. К сожалению, после истории со снежными птицами Рене так и не удалось пообщаться со своим единственным наперсником – сначала, кривя душой, пришлось обсуждать случившееся с Максимилианом, затем к ним ворвалась засыпанная снегом Белка, затем… Затем было много чего. Покоя не было.
– Наконец-то мы одни, – скрипучей назидательный голосок Жана-Флорентина не вязался со словами, которые Счастливчик Рене привык слушать из уст хорошеньких женщин, и адмирал невольно улыбнулся.
– Не вижу ничего смешного в нашем положении, – немедленно одернул Рьего маленький философ, – смеются над вероятными несчастьями лишь глупцы. Умные ищут выход…
– А нельзя искать выход и при этом смеяться? – поинтересовался адмирал.
– Нельзя, – отрезал жаб, – смех сродни надежде – отвлекает от того, что надлежит сделать немедленно. Ты, вероятно, хочешь знать, что за создания нас посетили, когда я был вынужден обжечь тебе руку, чтоб ты соизволил обратить внимание на очевидное?
– Ты очень хорошо ее обжег, – подтвердил герцог, – до сих пор болит – так что это были за птицы?
– Буранки, – пренебрежительно махнул лапой жаб, – совершенно безмозглые и безответственные создания. К сожалению, зимой в этих краях большинство Хранителей, обладающих хоть какими-то зачатками разума, впадает в сон. Даже Хозяева, и те надолго засыпают. Так что поневоле приходится обращаться к таким вот вертлявым и ненадежным существам. Вероятно, Матушка, прежде чем удалилась на зимний отдых, договорилась со Снежной Владычицей о помощи, хоть это, скажу я тебе, еще та особа. Гордости немерено, а толку чуть.
– Не отвлекайся…
– Буранки – это что-то вроде пылевичков, они летают везде, только не соображают ничего. Ну принесли они нам Гончую, сумели ее как-то закружить, но ведь нужно еще было объяснить, где и как ее изловили, была ли она одна или с Охотником… Перечислять, что они ДОЛЖНЫ были сделать, можно до вечера. А они нам предъявили останки, которые….
– Погоди-погоди, – перебил разошедшегося советчика Рене, – я не знаю, ни кого ты называешь Охотниками, ни что у них за гончие…
– А этого никто не знает, – с апломбом ответствовал Флорентин – жаб патетически вздохнул, – но они существуют, и это очень плохо. А что они появились здесь и сейчас, это еще хуже…
– Вам придется воспользоваться магией, трясинники на снегу оставляют слишком заметные следы, да и в эту пору на них нельзя положиться, они просто спят на ходу, – Эмзар озабоченно потер переносицу, – видимо, это не последний раз, когда тебе придется прибегать к магии.
– Но и не первый, – откликнулся Астен, – похоже, пора вспоминать то, чему нас когда-то обучили из любви к традициям.
– Жду тебя назад не позже чем через пять кварт, – Эмзар строго сверкнул глазами на брата, – ты нужен мне ТУТ, запомни это.
– У меня хорошая память, – спокойно откликнулся младший, – но пока меня не будет, я хотел бы, чтоб рядом с тобой был Клэр… Ему сейчас тяжело.
– А я ему предоставлю достойное развлечение? – Эмзар невесело рассмеялся. – Но вообще-то ты прав. Его нельзя оставлять одного, но и меня тоже. Одинокий правитель – мертвый правитель, особенно в эпоху великих перемен. И все равно не задерживайся у Архипастыря и не волнуйся – о Герике он позаботится лучше, чем кто бы то ни было.
– Человеческая Церковь прекрасно умеет убивать, – пожал плечами Астен, – не хуже, чем наши вельможи…
– И она же великолепно умеет прятать концы в воду, – взгляд Лебединого владыки стал каким-то странным, как будто он припомнил нечто, известное лишь ему, – как бы то ни было, мы своего обещания выполнить не смогли. Сохранить жизнь Герике нам пока удалось, но третий раз мы можем не успеть. Не сомневайся, мысль отправить ее в Кантиску единственно верная, но мне не нравится, что с ней идешь именно ты.
– Не нравится, потому что я тебе сказал про Эфло д'огэр? Но ты не хуже меня знаешь, что расстояния и предосторожности в этом случае не спасают. Единственное средство – пойти навстречу судьбе, тогда, возможно, удастся опередить ее и нанести удар первым.
