– Нет, – честно призналась дочка Шандера, – он спросил, хочу ли я, чтобы… Ну, то, что они всегда в таком случае спрашивают. Можно подумать, я ничего не понимаю.
– Ну и что ты сказала?
– Конечно, то, что отцу понравится, как я рада и так далее, – Белка деловито запихнула высунувшегося было у нее из-за пазухи хомяка Фиделиуса, пойманного на поле боевой славы и торжественно нареченного в честь толстого и нужного брата-церемониймейстера. – Отцу здорово досталось. Я хочу, чтобы у него все было хорошо, он заслужил. Да и Ланка раньше ничего была. Она хотя бы шпагу в руках держать умеет и в тряпки не кутается. Но Герика, когда поумнела, стала лучше…
– Мне Геро тоже нравится… Хоть бы они возвращались поскорее!
– Вернутся, – утешила Белка, – твой отец всегда возвращается, когда нужно. А Геро без него никуда. Да ты никак чего-то боишься?
– Нет! То есть да! Вдруг они… Ну не то чтобы совсем не вернутся, но задержатся… Куда-нибудь еще нужно будет сходить…
– Значит, сходят! – девочка пожала плечами. – Пусть уж лучше все как следует разузнают.
– Ты ничего не понимаешь, – Ри отложил свою карту, – если отец не вернется к осени, что мы будем делать?
– То, что нужно, – отрезала Белка, – ты сын Рене, значит, будешь править. А я тебе помогу.
Глава 43
– Итак, время для серьезного разговора наступило? – Рене Аррой спокойно и серьезно взглянул в светло-зеленые глаза Залиэли. – Как я понимаю, дела не слишком хороши?
– Я рада, что мой сын спас тебя, – задумчиво ответила эльфийка, – сначала я решила, что он поступил опрометчиво, но оказалось, что ты – последняя надежда этого мира.
– Что ж, – Рене не казался ни удивленным, ни взволнованным, – мне это уже говорили, и не раз… Но я так и не понял, что мне нужно сделать, чтобы надежда стала действительностью.
– Что МЫ должны сделать, – поправила Залиэль и надолго замолчала. Адмирал ее не торопил. Кто знает, возможно, в глубине души он уже догадывался о том, что ему предстоит, и не спешил услышать роковые слова. Глядя на нежное и строгое лицо королевы Лебедей, Рене думал о том, что вечная жизнь и даже вечная молодость далеко не столь великое счастье, как это представляется смертным. Эльфы, по крайней мере те из них, с кем его сводила судьба, были прекрасны и могущественны, но счастливыми их не назвал бы никто. Интересно было бы обсудить это с Жаном-Флорентином, подумал эландец, с трудом подавив улыбку, можно только гадать, в какие философские дебри занесет милейшего жаба, если тому подкинуть тему бессмертия и счастья…
– Рене Аррой, – мелодичный голос вырвал герцога из задумчивости. – Я должна рассказать тебе все, что знаю сама и что уже известно Рамиэрлю. Он посоветовал мне говорить с тобой откровенно, но я не сразу решилась на это. Жизнь людей и так коротка, и мы не вправе требовать от них сделать ее еще короче…
– Моя жизнь была бы короче на двадцать лет, если бы не Логриэль и ты, – усмехнулся Рене, – не скрою, в последнее время я стал ею дорожить много больше, но, насколько я понимаю, ставки тоже поднялись.
– Мне трудно судить, – эльфийка подняла бледную руку и какое-то время любовалась игрой камней на запястьях, – ты, твой сын и даже твои внуки и правнуки скорее всего смогут наслаждаться прелестями этого мира. Им ничто не будет грозить, разве что обычные людские неприятности – войны с себе подобными, моровые поветрия, бури на море, засухи или, наоборот, наводнения. Одним словом, ничего, с чем нельзя справиться. Более того, все идет к тому, что твои наследники смогут сделать то, что в этом мире не удавалось никому, – объединить всю вашу расу в единую империю и договориться с гоблинами на востоке и атэвами на юге. Похоже, Тарру ожидает золотой век…
– Век? – маринер пристально посмотрел в зеленые глаза. – Но каким бы золотым и длинным он ни был, он наверняка кончится…
– Верно, – она опустила руку, изумруды вспыхнули, как кошачьи глаза в ночи, – вопрос в том, стоит ли тебе, императору и королю, бросать на весы свою жизнь и свое счастье из-за того, что произойдет через тысячу лет, а может быть, еще позже. Тогда будут новые владыки, призванные защитить свой народ. Ты и так сделал много больше, чем кто-либо до тебя. Ты ничего не должен этому миру, это он обязан тебе и твоей любви!
– Погоди, – Рене потряс головой, пытаясь осознать услышанное, – если я понял тебя правильно, то пройдет около тысячи лет и Белый Олень вернется?! То есть все начнется сначала?
– Если бы сначала… Все начнется с того места, на котором ты и Герика его остановили… Но, боюсь, новая Эстель Оскора не сможет воспротивиться Зову Ройгу. Они не повторят прежней ошибки, не выпустят ее из рук. Да и вождя, подобного тебе, найти будет непросто…
– Эстель Оскора? Да, понимаю… Герика смертна, как и я…
– В жилах вас обоих течет смешанная кровь, и наша, – эльфийка вздохнула и решительно закончила: – И тех, кто был здесь раньше нас и кто, собственно говоря, и обуздал Ройгу и заточил его. Очень долго эта кровь спала, но сейчас она проснулась и позволила Герике устоять против Зова, а тебе выжить там, где обычного человека ждала более чем смерть. Думаю, ваша совместная жизнь с Герикой будет счастливой и длинной, гораздо более длинной, чем отпущено людям, но рано или поздно вы уйдете.
И тогда на пути Белого Оленя препятствий не останется. Всадники мертвы, Сумеречная – тоже. Нас, Перворожденных, очень мало, к тому же Эмзар, – она назвала своего сына по имени, как чужого, – рано или поздно сможет открыть Дверь Арцея, и Лебеди уйдут. Это не их мир, и свой долг ему они отдали, – она опять помолчала, а когда заговорила, голос зазвучал ровно и четко: – Рене Аррой! В этом мире по воле Светозарных почти не осталось магии, а тысяча лет – большой срок для смертных и даже для нас, эльфов, но для высших сил это миг, и его недостаточно, чтобы земля сама породила своих защитников, рассчитывать же на помощь извне…
– Я никогда не рассчитывал на помощь извне, – перебил ее Рене, – я тебя понял, королева. Или мы найдем Ройгу сейчас и уничтожим его навсегда, или спустя тысячу или более лет, но он добьется своего. Я
