Вица стрельнула глазками и убежала. Его крысейшество, сообразив, что все идет как надо и скоро здесь будет еда, успокоился и принялся чистить усы, то и дело задевая Робера по щеке. Иноходец ругнулся, снял пискнувшего приятеля с плеча, водрузил на стол, а сам сел в кресло, рассматривая резные фигурки, покрывавшие огромный буфет, – в Алате обожали резное дерево.
– Ваше вино, – Вица подошла ближе, чем было нужно, – ее даже Клемент не испугал. Девушка явно ждала, что ее шлепнут или ущипнут, но Роберу этого не хотелось, по крайней мере сейчас. Талигоец сам налил себе вина и сунул Клементу под нос изрядный кусок сыра. Вица не уходила.
– Что еще желает гици?
Уважающий себя дворянин тут же бы и показал, что он желает, но нынешним утром Роберу никакие девчонки не требовались. Талигоец нахмурился, припоминая какую-нибудь шутку, но его выручил толстый Янош, исполнявший в Сакаци обязанности старшего слуги.
– Сударь, – усы толстяка и те показывали, что он нипочем бы не помешал господину тискать девчонку, когда б не крайняя нужда, – прощения просим.
– Что такое? – с готовностью откликнулся Робер.
– Тут дело такое… Гость приехал, а хозяйка не вставали… И гици Альдо не вставали… А гость не нашенский, мало ли…
– Что за гость?
– Лошадь лучше не придумаешь, а сам дерганый.
– Хорошо, я с ним поговорю, – Робер поставил бокал и взглянул на крыса. Клемент, выбирая между дружбой и сыром, на сей раз предпочел сыр, и Робер его не осуждал. Тем более в закрытой комнате приятелю ничего не грозило. Иноходец хмыкнул и вышел.
– Янош!
– Слухаю, гици.
– Янош, а на что вам тут столько кошек?
– И, гици… То не мы разводим, а они плодятся. Ну и ладно! В дверь кошка, нечисть в окошко… Сколько лет прошло, все путем, а нет-нет да и припомнишь. Особливо к осени.
– А что такое?
– Йой, – усы значительно встопорщились, – жуткое дело было. Но давно, четыреста годков тому, никак не меньше. Аполку, гицу тогдашнюю, полюбовница хозяйская извела, а та вернулась и такого наворотила… Да вы у хозяйки спросите, она знает.
Надо и впрямь спросить, забавно все-таки.
– Робер!
– Во имя Астрапа, Дикон! Откуда?!
– Дикон? Откуда?! – Робер Эпинэ смотрел на Ричарда и не верил своим глазам. Дик тоже не верил, что наконец нашел своих.
– Робер, я…
– Потом! – сильные руки сграбастали юношу за плечи. – Янош, позаботься о лошади герцога Окделла. Дикон, ты голоден?
– Нет, не очень…
– Врешь ведь, – улыбнулся Робер. Он был рад, очень рад, но что он скажет, когда узнает правду?
– Робер, случилось столько всего…
– Не сомневаюсь, но у нас будет время поговорить. Пошли!
Замок Сакаци был большим и красивым. Наверное. Потому что Дик смотрел по сторонам и ничего не видел. Он снова был у Барсовых Врат со сломанной шпагой против бириссца в кольчуге, ночь раздирали алые сполохи, рвался порох, кричали и ругались люди, а потом раздался выстрел, и из багрового сумрака вышел Мишель Эпинэ, оказавшийся на самом деле Робером, единственным уцелевшим сыном маркиза Мориса. Они расстались, не надеясь на встречу, но встретились. У горы Бакна. Это было неожиданно и страшно – связанный пленник, хищные чужие лица, подступившая к горлу тошнота, резкий окрик эра, решение бежать, оказавшееся ненужным, торопливый прощальный разговор… И вот новая встреча, самая счастливая. Была бы счастливой, если б ни его, Дика Окделла, слабость и глупость.
– Робер, ты не знаешь… Что сейчас в Олларии?
– В Олларии? – Эпинэ резко остановился и внимательно посмотрел на Дика. – Это ты меня спрашиваешь?
– Я… Я сейчас из Агариса. Я не знал, что вы уехали, не сразу нашел…
– Понятно. И как ты нас отыскал?
– Мне помог барон Хогберд.
– Он тебе понравился?
– Ну…
– Не понравился и правильно сделал. Хогберд – редкая сволочь, надеюсь, ты ему ничего не рассказал?
– О чем?
– Откуда мне знать.
