– Кто потерял? – открыл глаза Робер. – Сэц-Ариж, я велел вам уйти, а не тащить ко мне лекарей или кто это тут с вами?
– Вы пришли в себя?! – Сейчас пустится в пляс. С топотом. – Монсеньор!..
– Какой сегодня день? – Спать не дадут, это очевидно. – И что слышно нового?
– Пятый день Скал… То есть уже шестой…
Три дня без сознания. Весело. Боль раздирала запястье, словно кошка. Эпинэ поднес руку к глазам, она была туго забинтована.
– У монсеньора открылась старая рана, – зачастил заспанный лекарь, – кровотечение было сильным, кровехранилища пустели.
– Где браслет? – Росчерк молнии на золоте уже был бредом или еще нет? – Вы его сняли?
– Мы были вынуждены, – промямлил врач, – кровотечение… следовало остановить…
– К Леворукому! Что с Моро?! Если его никто…
– Монсеньор. – Сэц-Ариж блохой выскочил из-за лекарской спины. – Все в порядке… Карваль к нему сразу пошел, и ничего. Вчера даже в паддок[6] выпускали…
– Хорошо. – Значит, Никола опять рисковал ради своего «монсеньора». – Верните браслет и проваливайте.
– Я хотел бы коснуться лба монсеньора, – затянул свое врач. – Весьма вероятно, у монсеньора жар.
– Обойдетесь. Вы слышите звон или мне кажется?
Не звон – рокот. Глухой, рваный, тревожный…
Крик гитары и дальний стук копыт. Ночью кони несут на себе тревогу, черные кони, идущие шагом.
Мимо расщелин и скал вниз, с перевала,Ехало четверо конных, ночь умирала,Ехало четверо конных к южному морю,Ай-яй-яй-яй, вниз с перевала… – Монсеньор, все тихо.
Тихо… Это называется «тихо»? Но тишина тоже звенит, поет, кричит ночной птицей, бьет в полуденный колокол. Нет ничего звучней тишины.
– У монсеньора от жара сгустилась кровь. Это может вызвать головную боль и бред. Науке известно…
– Где браслет?
– Вот он.
– Дай.
На старом золоте знакомый зигзаг. Молния! Молнии, рвущие небо, молния, расколовшая герб. Он клеймен молнией, как Дракко, а дальние струны все звенят, только тише. Неужели они замолкнут совсем?
Ай-яй-яй-яй, вниз с перевала… Женщина спала, обняв подушку. Сон и утро ее не красили, но за утром приходит вечер, а потом вернется ночь. Ночью женщины красивы, как кошки, а цветы пахнут сильнее… Хорошо, что спит, прощанье и слезы не нужны никому. И она не нужна.
Вино на столе очередным соблазном или напоминанием о запретах, смешным напоминанием, мелким… Он не пил вечером, не пил ночью, не станет пить и утром. Есть вещи, которые пьянят сильнее. Например, жизнь. Ты думал, что заткнул дыру, что не твои это желания и не твои слова, а судьба тебя обыграла. И поделом – не говори, если тебя слышат. Не говори, если не знаешь…
Синие звезды на скатерти, как непривычно они выглядят на беленом полотне. Пусть остаются. Рядом с кошельком. Брошенный кошелек, ненужные драгоценности, невыпитое вино, уставшая женщина… Аллегория тщеты и упущенных радостей, как сказал бы Сильвестр, а сегодня нужны сталь, свинец и немного удачи. Куда меньше, чем обычно. Как звали того храбреца, что не убоялся ни изначальной твари, ни полчища варитов и умер на месте, получив за шиворот лягушку? Твоя лягушка тебя ждет, одна радость, сегодня все закончится. Совсем! Это не только твой конец, это конец ловушки, больше в нее никто не попадет. Больше некому.
Скрип двери, утренний холод… День будет ясным и холодным, еще не зима, уже не осень, очень подходящий день. Жаль, не выйдет глянуть на цветущие гранаты или хотя бы на сирень. Старые площади в лиловой и белой пене, они еще будут, и это правильно, потому что они, если угодно, и есть Вечность… Если нет боли, смерть делает нас сентиментальными. Нет ничего глупей предсмертных писем, это ли не доказательство того, что смерть глупа?
Моро тянет морду, тихо, радостно ржет, а вот это зря. Помолчи, не надо! Нехорошо тебя впутывать в сегодняшнюю смерть, но иначе не выйдет. То, что можешь ты, не сможет никто, тут мы парочка хоть куда…
Любопытно, что будет дальше. Обидно смахнуть карты со стола и не увидеть, как их подберут, но как же красиво ты влип! Под такую притчу старик Рафиано четыре договора подпишет, один золотей другого. И подпишет! Но сначала будет война, жаль, уже не твоя.
Отодвинуть засов, отворить ворота, вскочить в седло и не оглядываться. Сзади – туман, впереди – дым, в котором прячется пламя. Дым от пороха
