огня, свежестью еще не побывавших в бою людей и, что греха таить, умом и хитростью Бруно. Этот закатный «гусак» потерял на подготовке своей атаки не больше времени, чем Ойген, а может, и меньше.
– Наша затея, господа, утратила всякий смысл, – с досадой признал Ариго, наблюдая за вражескими порядками. – Противник нас превосходит. Раза, самое малое, в два.
Свита промолчала, и дело было отнюдь не в субординации. Жермон подкрутил усы и, пользуясь отсутствием Ойгена и Карсфорна, поднялся по склону. Вслушался – судя по резко усилившемуся грохоту, дриксы одновременно атаковали и в центре. На правом крыле, надо думать, творится то же, а это значит, что поддержать Болотный некому. Вейзель занят на Маршальском, Шарли связан вражеской кавалерией, Гаузер так и не объявился, еще одним «спрутам» взяться неоткуда, а на левом фланге пошла в дело кесарская гвардия. Поддерживаемая артиллерией, она не позволила вышвырнуть свои передовые батальоны за курганы. Пусть и неся потери, «гуси» все уверенней теснили бергеров в промежутке между Маршальским и Болотным, одновременно умудряясь лезть и на сам Болотный. Да и пушек Бруно успел подтянуть слишком много – выделенная Вольфгангом конная батарея выровнять ситуацию не могла. Что ж, своим изначальным превосходством фельдмаршал распорядился лучше не придумаешь…
– Мой генерал, гонец с батареи!..
– Хорошо.
Перепачканный землей и копотью сержант-мариенбуржец с тоской доложил, что дриксы вот-вот захватят пушки, которые сейчас палят уже почти в упор.
Помочь было нечем. Ариго бросил в бой все, что у него было, оставалось кинуться в драку самому. Он бы кинулся… Если б позволил себе стать хотя бы Маллэ.
– Передайте, что резервов нет. Стрелять до последнего! Не успеете заклепать, значит, не успеете, но чтоб прощальный залп был Бруно прямо в морду!
Сержант что-то сглотнул, мгновенье помедлил и умчался. Жермон поднялся еще на десяток шагов, потом спустился и, чудом сдержавшись, едва не пнул дурацкий белый барабан. Сосчитал до сорока, решил, что успокоился, поднял трубу и увидел именно то, что ожидал. Серебристо-серые гвардейцы вместе с «крашеными» теснили Райнштайнера и вальдзейцев. Те пытались остановить напор отборной вражеской пехоты, но когда на одного приходится двое-трое, да не желторотиков, а испытанных ветеранов…
– «Волки» отходят, мой генерал, – выкрикнул еще один вестник, – попали под сильный огонь.
А «спруты»? Понять, где сейчас Валентин, было трудно, единственное, в чем Ариго не сомневался, – «лиловые» все еще дерутся. Как и бергеры. Линия не прорвана, но Бруно знает, что делает, и с потерями не считается, а второй полк Ойгена уже едва держится, больше чем на полчаса его не хватит. Нет, агмаренцы не разбегутся, они погибнут там, где стоят, и в талигойской линии образуется прореха, затыкать которую нечем. Левый фланг будет разрезан – для начала надвое… Но до этого еще полчаса!
– Арно!
– Мой генерал?
– Мой генерал! – По щеке запыхавшегося вальдзейца текла кровь, и он ее не вытирал. – Генерал Маллэ ранен. Тяжело… Его отправили за Маршальский…
– Куда ранен? – Можно подумать, сейчас это важно.
– Прострелены бедро и плечо.
– Ясно. – Не вылезавший из первых рядов Поль-Жозеф нарывался и нарвался, а замена одна – генерал Ариго, и никакой Карсфорн этого бы не предотвратил. – Я сейчас буду. Арно, давай к бергерам – пусть отходят и встают сразу за Маршальским, прикрывая его тылы. Потом заскочи к «волкам», их дело – подсобить Райнштайнеру при отступлении. Меня ищи у вальдзейцев.
2
Напирающие дриксы, яростно отстреливающиеся бергеры, считай, потерянный вместе со всей артиллерией Болотный и ни намека на подкрепления! Не побывай теньент Савиньяк с утра и на Маршальском, и на Лысом, не увяжись в контратаку вместе с «волками», он бы сейчас недоумевал и злился, но злиться на тех, кто из последних сил сдерживает прущего вперед врага?! Вот «гусей» с их фельдмаршалом Арно ненавидел так, как никого и никогда.
Пожалуй, впервые теньент поверил, вернее – почувствовал, что все в самом деле кончится плохо. А как не поверить, когда вот оно, поражение, прямо перед тобой?! Нужно быть Райнштайнером, чтобы не зарычать, глядя, как редеют ряды твоих бойцов. Строй бергеров был окончательно прорван, когда Арно добрался до цели, то есть не прорван, а перемолот. Дриксы засы?пали горцев ядрами и картечью, навалились трое на одного и добились-таки своего, но барон невозмутимо выслушал приказ.
– Это своевременное решение, – одобрил он. – Генерал Ариго может быть уверен, что мы сделаем все от нас зависящее для…
Свист. Порыв горячего ветра обдал лицо, едва не сорвав шляпу. В первое мгновенье Арно даже не сообразил, что случилось.
– …его выполнения…
Чей-то вопль: «Отто!» – прорезал даже шум сражения, теньент невольно обернулся и тут же об этом пожалел – когда крупное ядро попадает прямо в грудь, зрелище получается… отвратительное. Выходит, это свистнула смерть. Та самая, тупая и безжалостная, от которой не спасут ни шпага, ни Кан…
– Да, теньент, – подтвердил Райнштайнер. – Сейчас по самому краю идет не только армия в целом, но и каждый из нас.
Что ответить, Арно не нашел, а бергер ответа и не ждал; набычившись, он уже смотрел на кипевший перед ним бой. Вскинул трубу, несколько секунд водил ею туда-сюда, а потом что-то буркнул себе под нос, теньенту почудилось, что выругался. Райнштайнер?! Барон прекратил разглядывать поражение и вновь обратил внимание на Савиньяка.
– Вы упомянули, что генерал Ариго дал вам еще одно поручение?
– Да, господин генерал, теперь мне надо к Ингертону.
– Но вы не уезжаете. У вас что-то еще?
– Нет, но… Я не успел извиниться перед Валентином. Если у меня не будет возможности…
– Ваши извинения будут переданы, – заверил бергер. – Если у меня будет возможность их передать, а у полковника Придда – выслушать. Скажите «волкам», что мы начинаем.
3
Жермон вместе с вальдзейцами пятился. Пули и ядра, которыми кесарцы потчевали отступающих, генерала пока щадили. До драки тоже не дошло, хотя Ариго полез бы в рукопашную с радостью. Не лез, хотя руки чесались, особенно когда на гребне Болотного взвился первый дриксенский флаг.
– Не имея резервов, позицию не удержать. Да и курган тоже. – Ни маршала, ни Ойгена, ни Карсфорна рядом нет. Свитские мальчишки и не пожелавший уходить командир батареи. Бывшей… – Отойдем, зацепимся за Маршальский и завернем фланг.
Надо продержаться, пока Вольфганг не отдаст хоть какой-то приказ. А потом об этом приказе узнать, а потом выполнить, если это будет возможно и… еще нужно.
Суета и горячка боя, подбегающие за распоряжениями офицеры, необходимость постоянно что-то решать глушили чувство обреченности и непривычную, словно бы чужую ярость. В том, что творилось на Мельниковом лугу, виновных не было, люди делали все, что в их силах, и даже больше, просто дриксы оказались сильней, а Бруно – дальновидней. Раньше выходило наоборот, но маяки погасли, и Талиг начал проигрывать. К Леворукому!.. Нечего умствовать, когда нужно убивать.
– К бою! – Сколько лет жил без дуэлей, и вдруг само собой вылетело, но те, кто слышал, поняли правильно. Это еще не победа, господин фельдмаршал! Далеко вам до победы.
Несколькими удачными залпами удалось отогнать наиболее ретивых преследователей. Не нравится? Дальше будет хуже!
Вылазка силой одного батальона. Разменяли своего капитана на «синего» полковника. «Гуси» вновь попятились. Временно, ну да мы и повторить можем…
– Держать строй! Стрелять наверняка!
Порох еще есть, а злости хватит. Теперь Жермон понимал, что чувствовал Ги Ариго…
