Оставался север, так почему б и не подвезти охотничков? Если как следует обмозговать, риску будет меньше, а что совсем без него не выходит, так ведь море – оно не лужа, оно рисковых любит.
– Если как следует обмозговать, – Добряк достал фляжку, но пить и сам не стал, и Ротгеру не предложил – рано еще! – риску будет меньше. Для охоты вашей все заготовлено, но до зверья еще добраться надо. Сдается мне, приятель ваш не просто так торопится.
– Не просто, – коротко подтвердил Ротгер. Молодец: врать не врет, но и лишнего не болтает.
– А ведь разгуливают по Метхенберг… всякие. Молодого Фельсенбурга ищут.
– И что с того?
– А то, господин хороший, что не в той бочке, сдается, они ковыряются. – Попробовать, что ли, цену поднять? Да нет, попозже… –
«Охотничек» улыбнулся и кликнул хозяина. И опять правильно – наживку со всех сторон обнюхать нужно.
– А что младшему Фельсенбургу делать в Метхенберг? Пиво не присоветуете?
– Светлое берите. Карл сам варит, с братцем Фридрихом… А в Метхенберг Фельсенбургу соваться сейчас глупо. В море – фрошеры, на берегу – хорьки.
– Две пары светлого. И закуску. Фрошеры нам не нужны… Почему бы вам не перебраться, скажем, в Щербатую Габи? Подальше от фрошеров, поближе к Седым землям. Правда, не знаю, как там с пивом…
– Хорошее там пиво, если в поселке. – Надо же! С языка бухточку снял! Ну, господа селедки, теперь срастется, теперь все срастется! – И местечко недурственное. Мелковато, ну да «Утенок» – не линеал, камни не яйца, а я не курица. Не сяду. Когда ждать?
– Может, через неделю, может, позже.
– Можно и через неделю. – Кружку мы выпьем, пиво не можжевеловка и не чернила, договор не скрепит. Выпьем и намекнем, что времена нынче дорогие.
– Отлично. – Ротгер проводил взглядом Карла. – С нами монах один ехать собрался, трактат по землеописанию пишет, только как бы его морская болезнь не скрутила. Проверить надо. Пусть для начала хоть до Габи сходит.
– Возьмем монаха, почему бы и не взять? – Как же, монах! Вояка какой-нибудь, приглядывать собрался. – Орден-то хоть какой?
– Слава.
– «Лев», значит? Ну, авось посудину мне не заблюет. Я тут вот что надумал… Кто его знает, как все обернется. Цены в гору на глазах прут, а мне, как назад придем, чиниться. Ну и сколько с меня сдерут? Да и ребята мои… Год угробят, лиха хлебнут, а останутся с кошачьим хвостом.
– За ремонт вам заплатят отдельно. Разницу между нынешними ценами и будущими вы получите, когда вернетесь в Метхенберг. С мехами.
– А ваш охотник согласится?
– Да, – подтвердил Ротгер, глядя в глаза шкиперу. – Я и есть охотник. Вы меня не узнали, это радует, но Руперт фок Фельсенбург уже в Метхенберг.
Если б Добряк не сидел, он бы свалился на месте, хотя он свалился и так. В лужу. В том, чтобы не узнать адмиральского адъютанта, ничего зазорного не было – офицеры «Ноордкроне» по кабакам и лавкам не болтались, – но поди теперь докажи, что сам догадался, а не ловчишь задним числом.
– Ну и ну! – Все, что оставалось Добряку, это откупорить флягу. – Удивили так удивили! Пивом не запьешь. Будете?
– Если сговоримся.
– Сговорились, считай. Раз уж оба из Хексберг вынулись, дальше сам Торстен велит друг дружки держаться, только тянуть зачем? Сегодня и снимемся. С отливом. Если деньги не при вас, после рассчитаемся.
– Благодарю за доверие, – кивнул молодчик. – Деньги при мне, но раньше не выйдет. Вы должны принять на борт адмирала цур зее.
– Это, – уточнил враз онемевшим языком шкипер, – Ледяного?
– Да, адмирала цур зее Кальдмеера, – сощурился Фельсенбург, и Юхан понял, что болтовня про шекские бойни очень даже может быть правдой. – Когда у Дриксен будет настоящий кесарь, мы вернемся, и вы не пожалеете. Даю слово.
Добряк поверил сразу.
– Ну, – возгласил шкипер и протянул Фельсенбургу флягу, – теперь нам или к крабьей теще на пирушку, или к кесарю. За удачу!
– За удачу! – Герцогский сынок хлебнул можжевеловой и не поморщился. – У меня к вам еще одна просьба. Добудьте мне мешок жгучего перца, красного, нет – два мешка. Лучшего и срочно. Цена значения не имеет.
Глава 3
Талиг. Старая Придда
400 год К.С. 21-й день Летних Ветров
1
Шалая мысль, что отец Урфриды, как и любой отец, знает о дочери меньше, чем думает, прожила недолго. Ровно столько, сколько постаревшему герцогу потребовалось, чтобы пересечь кабинет и подойти к столу, за которым Ли последний раз сидел вместе с Рокэ и бароном Райнштайнером. Тогда мать с Бертрамом раздражали Колиньяры, а Рудольфа – Сильвестр. Слишком мало раздражал, как выяснилось.
– Ну здравствуй, граф! – Военных Рудольф называл на «ты» и по имени, придворных – по титулу. Ли Савиньяк был для него чем-то вроде затесавшегося меж птиц и зверей нетопыря, правда, своего.
– Рад вас видеть, монсеньор. – Лионель без объяснений положил бумаги на стол. Подписи и печати излучали важность, только перешагнуть самый хитрый договор легче, чем выпитый под ночные откровения бочонок.
– Хорошо воюешь. – Рудольф поднес договор к глазам. – Веришь?
– Да. – Рудольф не слышал, как плескалась вокруг конских копыт живая вода, и он устал. Очень.
– Пожалуй, и я поверю… О наших делах наслышан?
– Не более того. Бруно начинает удивлять.
– Ты всегда был вежлив. Карты и рапорты найдешь в своих комнатах. Глянь, как отдышишься, впрочем, дело ясное. За дриксами преимущество, нам остается вертеться и ждать твоего братца. Ну и осени, само собой.
– Я посмотрю.
– И дерзил ты тоже всегда. Очень вежливо дерзил. – Улыбка намекала на шутку, только шутить регенту вряд ли хотелось. – Что Хайнрих? Не похудел? Ты заставил его хорошо побегать.
– Мне не с чем сравнивать: раньше мы не встречались, но охотиться «Медведю» нравится.
– Мир тем не менее предложил он.
– Хайнрих не хочет дразнить свои горы на Изломе и не намерен в ближайшее время помогать Дриксен. Я не знаю, чего в перемирии больше: презрения к зятю или уважения к предкам.
Гаунау был откровенен откровенностью шестопера при встрече с черепом – никакого риска. Для шестопера. Почему бы не сговориться с противником, от отчаянья вцепившимся тебе в пятки? Почему бы не напомнить ушлому талигойцу, что между ним и троном не так уж много голов?
– Я тоже не хочу воевать. – Ноймаринен повернулся и тяжело зашагал к окну. Лионель проводил взглядом сутулую спину и потянулся за вином – дожидаться приглашения в этом доме считалось дурным тоном. На столе была разложена карта Придды. Обе армии топтались вокруг Доннервальда, но сама крепость была обведена черным и перечеркнута. Взяли…
– Взяли, – подтвердил издали регент, – но смотреть будешь потом. Мешать не стану. Ты сильно рисковал.
