Дэннил покачал головой:
— Я собирался задать вам тот же вопрос.
— Нет уж, сначала рассказывайте вы.
— Хорошо. — Дэннил описал, что произошло в пещере с куполообразным потолком. Тайенд широко раскрыл глаза.
— После того как вы ушли, я разобрал еще одну строчку, — сказал он. — Там говорилось, что дверь ведет в Пещеру Высшего Возмездия. Из следующей строки я понял, что там казнили магов. Я закричал, чтобы предупредить вас, но тут услышал ваши крики и увидел свет. Я бросился в проход, но тут свет погас.
Тайенд вздрогнул.
— В конце прохода что-то блестело. Когда я добрался до пещеры, вы прижимались к невидимому барьеру. Потом вы упали и перестали шевелиться. Эти блестящие штуки на куполе сверкали все ярче. Я рванулся, схватил вас за руки и стащил с платформы. Молнии ударили в платформу, затем все погасло. Я ничего не видел, но тащил вас, как мог, и в конце концов выбрался наружу. Затем я перенес вас сюда. — На его губах заиграла улыбка. — Между прочим, вы ужасно тяжелый.
— Правда?
— Ага. Я уверен, это из-за роста.
Волна признательности затопила Дэннила.
— Тайенд, вы спасли мне жизнь. Спасибо вам. Молодой ученый моргнул и вдруг довольно улыбнулся.
— Наверное, вы правы. Ну что же, мы в расчете. Как вы думаете, Гильдия знает об этой Пещере Высшего Возмездия?
— Да. Нет… Не знаю.
Дэннил покачал головой. Ему не хотелось говорить ни о Гильдии, ни о Пещере.
Дэннил почувствовал, как странное воспоминание зашевелилось где-то в глубинах его сознания. Испытав знакомое чувство неловкости, он хотел прогнать его…
…и остро ощутил, что у него не осталось ни капли магической силы. Он нахмурился, не понимая, зачем она ему вдруг понадобилась.
Вдруг его настигло озарение. Он бессознательно собирался использовать целительную силу, чтобы снять чувство неловкости или, по крайней мере, физическую реакцию, которая вызвала его.
— Что-то случилось? — спросил Тайенд. Дэннил покачал головой.
— Нет. — Но это была ложь. Все эти годы он отгонял мысли, которые причиняли ему беспокойство, и использовал целительную энергию, чтобы заставить замолчать свое тело.
Его захлестнули воспоминания о том, как он стал жертвой пересудов и мишенью насмешек. Тогда он решил, что, если его чувства недопустимы, он задавит их на корню и со временем начнет желать лишь то, что должен.
Однако ему не удалось убить свои чувства. Стоило ему потерять способность исцелять себя, как они нахлынули вновь. Он потерпел неудачу.
— Дэннил?
Он взглянул на Тайенда, и сердце отозвалось болью. Как он только мог считать, что быть таким, как его друг, — позорно?
Он вспомнил, как Тайенд сказал однажды: «У меня есть… твердая уверенность, что для меня естественно и правильно, и эта уверенность ничуть не слабее принципов моего отца».
Так что же естественно и правильно? Кто знает! Мир устроен так сложно, никто не может поручиться, что знает, как нужно жить. Он долго боролся со своими чувствами. Что, если он прекратит борьбу и станет тем, кто он есть на самом деле?
— У вас такое странное лицо… О чем вы думаете?
Сжав губы, Дэннил посмотрел на Тайенда. Это его лучший друг. Более близкий друг, чем Ротан, внезапно понял он. Он никогда не мог сказать Ротану правду, но Тайенду он может довериться. Разве тот не защитил Дэннила от эланских сплетников?
«Каким облегчением было бы просто поделиться с кем-нибудь», — подумал Дэннил. Он глубоко вздохнул.
— Боюсь, что я не был с вами до конца откровенен, Тайенд. Молодой ученый слегка вздрогнул и, улыбаясь, сел скрестив ноги.
— Правда? А в чем дело?
— Тот ученик, с которым я подружился много лет назад. Он был таким, каким рисовали его слухи.
Губы Тайенда дрогнули.
— А вы и не утверждали обратного.
Дэннил помедлил.
— Я был таким же, — спокойно произнес он. Посмотрев Тайенду в лицо, Дэннил с облегчением увидел, что его улыбка растянулась до ушей.
— Я знаю.
Дэннил нахмурился:
— Откуда вы знаете? Я сам… только что вспомнил.
— Вспомнили? — Тайенд чуть не подпрыгнул. Он склонил голову набок. — Как можно забыть такое?!
— Я…
Вздохнув, Дэннил объяснил Тайенду про целительную силу.
— Через несколько лет это вошло в привычку. Сознание — мощная сила, особенно сознание мага. Нас учили достигать высокого уровня сосредоточения. Я отталкивал все опасные мысли. Но это бы не сработало, если бы я не имел возможности подавлять физическую реакцию целительной силой. — Он поморщился. — Это не изменило моей природы. Я просто перестал чувствовать вообще. Меня не привлекали ни мужчины, ни женщины.
— Как это, должно быть, тяжело!
— И да, и нет. У меня было мало друзей. Наверное, я был одинок, но я не чувствовал этого. Когда ни с кем не связан, не чувствуешь боли. — Он замолчал. — Но разве это жизнь?
Тайенд не ответил. Осторожно взглянув на друга, Дэннил увидел, что тот прикусил губу.
— Вы знали, — медленно сказал Дэннил, — Но вы не могли сказать.
— Я не знал, я догадывался. Я понимал, что, даже если моя догадка верна, вы, скорее всего, никогда не признаете этого. Теперь, когда я знаю, как вы старались подавить в себе чувства, я просто изумлен, что до этого дошло. — Он помедлил. — Привычка — прочная штука.
— Я поломаю ее.
Дэннил замер, когда понял, что, собственно, сказал. Неужели я готов на это? Неужели я могу посмотреть правде в глаза и стерпеть страх разоблачения и позора?
Взглянув на Тайенда, он услышал, как его внутренний голос воскликнул: «Да!»
Дорожка в Резиденцию была усыпана мягким ковром лепестков. С каждым порывом ветра отцветавшие деревья роняли новые и новые лепестки. Сонеа любовалась их нежным цветом. После вчерашнего визита к родным ей было легко и радостно. Даже недобрые взгляды Реджина не развеяли это настроение.
Но когда она подошла к крыльцу, ею овладела привычная мрачная тоска. Дверь распахнулась, и Сонеа поклонилась Аккарину.
— Добрый вечер, Сонеа, — сказал он. Ей почудилось, или в его голосе слышались какие-то новые интонации?
Обед в первый день недели давно вошел в привычку. Он спрашивал ее про занятия, она отвечала как
