мало, но гораздо чаще случаи каннибализма наблюдаются в глубине острова.
Кодрингтон с сожалением говорит, что за последнее время к каннибализму пристрастились молодые жители Соломоновых островов. Обычно они употребляли в пищу мясо врагов, убитых в бою, переняв такую практику от туземцев с острова Сан-Кристобаль. Там, как заверяет Кодрингтон, местные жители убивают людей только для собственного пропитания, причем в таком большом количестве, что даже продают излишки человеческого мяса другим племенам.
На острове Прокаженных, судя по всему, человеческим мясом лакомятся до сих пор. Но там не убивают с этой целью отважного врага. Для торжества предназначается либо преступник-убийца, либо тот, кто навлек на себя презрение соплеменников или членов соседнего дружески настроенного племени. Такого человека съедают обычно с чувством гнева и презрения. После того как его зажарят как свинью, все обязательно должны отведать мяса негодяя — скорее ради символического жеста, чем для утоления голода.
Но вот что пишет А. Гопкинс, проведший в этом регионе около четверти века почти тридцать лет спустя после Кодрингтона:
Гопкинс утверждает, что племя, хотя бы один из членов которого был взят в плен, убит и потом съеден, утрачивало свой престиж. Если чужаки съедали их воина, то они таким образом съедали и его «мана», которое неразрывно связано с «мана» всего их племени. Теперь у несчастных туземцев не оставалось ни чести, ни доблести. Самое лучшее, что они могли предпринять в таком случае, пишет Гопкинс, это, разбившись на маленькие группы, разойтись, рассеяться, затеряться среди дружеских союзнических племен.
Женщина-миссионер, Флоренс Кумб, работавшая в этом регионе приблизительно в одно время с Гопкинсом, рассказывает об одном священнике, который служил на острове Сан-Кристобаль. Однажды он набрел на группу туземцев, которые готовили на печке для себя еду — мясо убитого ими врага. Вот что он писал ей: «Каково же было мое отвращение, мое искреннее негодование! Мне так хотелось подбежать к печке и перевернуть чан с его содержимым, но вдруг мне в голову пришла мысль: ведь если я так поступлю, то, весьма вероятно, могу оказаться на месте этого несчастного на той же самой печке. На них, казалось, не произвело никакого впечатления замешательство белого человека. Они продолжали смеяться и шутить, вспоминая, как сопротивлялась несчастная жертва, и засовывая вываренные косточки от его пальцев в волосы».
Флоренс Кумб напоминает нам «еще об одной идее, которая, настойчиво преодолевая наше отвращение, все же стремится выразить себя». Это идея «мана» — общего духа племени.
«Когда могущественного вождя, долгое время всеми в равной степени ненавидимого и обожаемого, убивают в сражении, то жажда его врагов заполучить частичку его духа — «мана», — который объясняет тайну его доблести и успеха, превращается в почти религиозное чувство. Необходимо как можно скорее стать обладателем хотя бы маленькой частицы плоти этого храброго воина и выпить по глотку его крови — только это может добавить мужества и бесстрашия.
Вот в таком акте каннибализма, — заключает Флоренс Кумб, — я вижу зародыш божественной истины».
На этих островах обнаруживается не только желание во что бы то ни стало обрести «мана», но и страх перед ним. Миссионер Джордж Браун сообщает о любопытном обычае среди туземцев, который ему самому приходилось наблюдать:
«Тот человек, который расчленяет тело, иногда накладывает повязку на рот и на нос, чтобы во время такой операции дух мертвеца нечаянно не вошел в него. По той же причине двери и окна хижины, где происходит чудовищная трапеза, плотно закрываются. После этого все участники пиршества принимаются громко кричать, дуть в рожки, потрясать копьями и вообще создавать как можно больше шума, чтобы отпугнуть дух человека, которого они только что съели». В шортлендской группе Соломоновых островов в порту есть маленький островочек, куда обычно туземцы привозят пленников, чтобы убить. Они не хотят этого делать в деревне, опасаясь, как бы впоследствии дух убитого человека не натворил бед».
Антрополог Браун много размышлял о различных причинах, лежащих в основе каннибализма на островах Меланезии. Он пришел к выводу, что чаще всего каннибализм в этом регионе являлся полусвященным обрядом.
По мнению Брауна, главной причиной каннибализма среди тех племен, с которыми ему удалось установить контакт, было обязательство перед мертвым родственником, что подтверждается в ходе его беседы с одним туземцем, который сказал ему: «Предположим, моего брата убил кто-то из утам (соседнее племя). Я жду, пока не услышу, что один из них был убит другим племенем, отправляюсь и покупаю кусок тела, приношу его в дом брата и предлагаю брату как жертвоприношение». Браун добавляет, что в некоторых частях островов туземец давал обет не мыться до тех пор, пока до конца не отомстит своим врагам. В племени кабабайя, например, поедали волосы, кишки и даже экскременты человека из той деревни, который убил одного из их соплеменников.
Вообще говоря, там, где каннибализм полностью утвердился и был всеми признан, обычно съедаются все части тела жертвы. Руки и груди женщин всегда счлтались лакомым блюдом. Некоторые из оставшихся от трупа костей использовались в качестве грузиков на концах копий. Черепа нанизывали на сухую ветвь дерева и либо относили на берег моря, либо клали рядом с хижиной человека, убившего ее прежних владельцев. Райс приводит некоторые детали каннибализма, процветающего в Новой Каледонии.
«Здесь, — пишет он, — женщины обычно убирают с поля битвы наименее пострадавшие мертвые тела воинов и начинают приготавливать их для тушения в печах, хотя их соплеменники в это время все еще сражаются с врагами. Женщины бросают раскаленные камни во временные печи, вырытые в земле прямо у кромки поля брани, чтобы, не теряя даром времени, приступить к желанному пиршеству сразу же, как смолкнет гул битвы...»
К сожалению, он не объясняет, что произойдет, если вдруг удача улыбнется другой стороне? Если это так, то вот он, прекрасный пример так называемого «горького конца»!
«На Новой Каледонии, — продолжает Райс, — руки человека считались самой лакомой частью, и они по праву становились добычей жрецов победившего племени. Они обычно вместе с женщинами следовали за воинами и во время битвы находились в авангарде. Так страстно хотелось им заполучить отрубленные руки поверженные врагов, что они были даже готовы голодать несколько дней, но не соглашались утолить голод менее изысканной пищей.
Здесь не запрещалось женщинам принимать участие в каннибалистских пиршествах. Не было никакого «табу» на съедение тела и самого вождя. В обязательном порядке все члены победившего племени должны были получить, по крайней мере, по крошечному кусочку его плоти. Одно строгое «табу» касалось женских тел. Если по какой-то случайности такой труп оказывался в числе тех, которые предлагались для праздничной трапезы, то, несмотря на то, что спрос на человеческое мясо всегда значительно превышал предложение, туловище женщины выбрасывалось и лишь руки и ноги употреблялись в пищу».
Возможно, только на островах, известных под названием Новая Ирландия, расположенных совсем близко от Новой Гвинеи, каннибализм принял столь чудовищные формы, что описания бытующих там людоедских обрядов не могут не вызвать содрогания.
