— Пусть хорошенько смотрят по сторонам. Может, он валяется где-нибудь пьяный.
Первым в Форт-Себастьяне, кто узнал правду о том, что случилось с капралом Марчем, был полковник Моци. Ночью Вальтер Миетус снова вышел на связь и при помощи сигналов сообщил ему новость. Информация, переданная полковником Миетусу, оказалась не менее интересной. Из болтовни Дженкинса и подслушанных в гарнизоне разговоров Абу узнал следующее: капрал Марч отлучился ночью из крепости, чтобы навестить свою девушку, живущую в Ардино, и не вернулся. Он имел собственный ключ от дверцы в воротах. Эту новость и сообщил полковник Моци Миетусу. Ключ от крепости вместе с другими ключами Сифаль извлек из карманов мертвого Марча. Вальтер Миетус давно ломал голову, как проникнуть в Форт-Себастьян, теперь эта проблема, похоже, была близка к разрешению.
На следующее утро, прогуливаясь вместе с Шебиром и Мэрион по галерее, Моци сообщил им новость. Они стояли облокотившись о парапет и смотрели вниз, на узкую полоску пляжа.
Когда Моци закончил, Мэрион сказала:
— Стало быть, Миетус здесь, на острове?
— Разумеется. Без его помощи нам не обойтись. Все было продумано заранее. — Моци вставил сигарету в костяной мундштук, прикурил ее, затянулся и с удовольствием выдохнул дым.
Мэрион заметила, что он доволен. Он был по-прежнему напряжен и собран (ей вообще никогда не доводилось видеть его в расслабленном состоянии), но чувствовалось, что он доволен ходом событий.
— Но Миетус чудовище, — сказала она. — Неужели было необходимо убивать этого несчастного солдата?
— Да, необходимо, — резко возразил Хадид. — А ты считаешь, было бы лучше, если бы он вернулся и рассказал, что видел трех подозрительных людей? Не говори глупостей. — Эти слова Шебир произнес резко, даже не глядя в ее сторону. Он не был, как Моци, доволен ходом событий, ему было все равно.
Мэрион смутно припоминала лицо этого капрала, она видела его на посту у входа в башню. Теперь этот человек мертв.
И как плохо, что она может с таким равнодушием думать об этом. Но она привыкла к подобным мыслям, научилась воспринимать смерть почти так же, как Хадид и Моци. Существует определенный барьер, переступив который человек становится невосприимчив к горю и потрясениям. Единственное, что ему остается, это злиться на себя и собственное безразличие… Это все, чем он может заменить подлинные чувства.
— Так что же, значит, будут и другие смерти?
— А почему вы спрашиваете? — Моци пристально посмотрел на нее, потом перевел взгляд на часового, чтобы убедиться, что их не подслушивают.
— Потому что я знаю Миетуса. Я допускаю, что ваш план вполне удачен, хотя и не прошу вас посвящать меня в его подробности, ибо понимаю, что вы все равно ничего мне не расскажете. Но любой, даже самый лучший план, если его будет осуществлять Миетус, будет сопровождаться неоправданной жестокостью и насилием. Вы же знаете это.
— Интересно, а кого бы вы тут хотели спасти? О ком так беспокоитесь? — спросил Моци, сверля ее взглядом и вспомнив, как майор Ричмонд прикрывал рукой трепетавшую на виске жилку.
Интересно, заметила она тогда, что с ним происходило? Может, и не заметила. Иногда женщины бывают на удивление слепы, а чаще просто прикидываются, что ничего не замечают.
— Они англичане, — просто сказал Хадид. — С какой стати мы должны кого-то спасать?
Мэрион гордо выпрямилась:
— Я была с вами раньше, и я с вами сейчас. Никто не может подвергнуть сомнению мою преданность. Но… — Она с вызовом посмотрела на них. — Мне противно убийство. Иногда даже начинает казаться, что вас совсем не интересует судьба Кирении.
Разве вы не желали мирного будущего своей стране? Разве не за него мы боролись? Но теперь я думаю, что вас интересует одна лишь борьба. Вы находите в ней удовольствие. И когда добьетесь того, чего хотите, для Кирении, то почувствуете себя ненужными и потерянными.
— Ты просто дура, — спокойно проговорил Хадид.
Мэрион плотно сжала губы, пытаясь сдержать гнев.
— А ты? По-моему, и для тебя не трудно найти название.
Хадид дернулся в ее сторону, но Моци положил руку ему на плечо и улыбнулся:
— Ни к чему сейчас оскорбляться и обижать друг друга. Мэрион права. Когда ты сражаешься, то не можешь думать о чем-либо еще, и настоящий мужчина не может не получать удовольствия от борьбы. Только было бы неверным полагать, что нам безразлично будущее Кирении и что мы считаем в порядке вещей убить человека безо всякой причины. Смерть этого солдата вызывает сожаление, но она была необходима.
— И когда же состоится побег?
— В наши планы вовсе не входят новые жертвы, поверьте.
Но нельзя сделать вино, не раздавив виноград.
— Тогда пусть это произойдет скорее. И будем надеяться, что Миетус поймет то, что вы сейчас сказали.
Слова ее прозвучали строго и властно, вызвав гнев у Хадида, он снова дернулся, но Моци, удержав его руку, проговорил:
— Вы говорите все это с определенной целью?
— Да, и вы это знаете. Я уже сказала, что мне противно кровопролитие, но я скажу больше. Мне противны вы оба и ваша Кирения, но я останусь с вами до конца. Я любила Кирению и делала для нее, что могла. Я сделала для нее даже больше, чем другие, и ничего не просила взамен… Но я не могу жить прошлым. Теперь я вижу, что мне не надо было ехать сюда.
— Ваше пребывание здесь очень важно. Люди во всем мире восхищаются вами, — сказал Моци.
— Однако всему приходит конец. Только здесь я поняла это.
Когда мы вернемся в Кирению, я оставлю вас. Я буду вам уже не нужна, уеду в какую-нибудь далекую страну, пусть обо мне забудут. — Она была возбуждена и слегка дрожала, удивленная собственным неожиданным признанием. Она видела, как Хадид в гневе закусил губу, зато на невозмутимом лице Моци играла слабая улыбка, и Мэрион отчетливо понимала, кто из них двоих по-настоящему опасен. Но то, что она сказала, было сущей правдой: ей было противно все, теперь она поняла это окончательно, ощутив вдруг смертельную усталость. Кирения — прекрасная страна; вместе с нею в их власти оказались судьбы тысяч простых людей, но в их руках эта страна превратилась в нечто страшное и грязное, кишащее жестокостью и насилием…
И вот только теперь она смогла отогнать от себя тень этих двоих, заслонявших от нее правду. И захотела другой жизни, в которой не будет места всей этой грязи.
Тихим голосом, в котором слышалась откровенная угроза, Хадид проговорил:
— Если ты предпримешь что-нибудь против нас, тебе не жить.
Мэрион презрительно рассмеялась:
— Подходящий случай перерезать мне горло, не правда ли?
Ну что ж… Только уверена, ты не способен на это. Уж кто бы мог сделать это, так только Моци. Чтобы убить женщину, нужно иметь смелость.
Моци встал между ними:
— Ваши требования справедливы. Вы много сделали для нас.
Потерпите, осталось недолго. Когда мы вернемся в Кирению, вы получите свободу. Мы будем великодушны и не станем держать вас. А теперь давайте закончим этот разговор — часовой смотрит на нас. Даю вам слово, что по возвращении в Кирению вы получите свободу.
Он повернулся и медленно пошел вдоль парапета. В каждой правде, думал он, есть только доля правды, остальное обман. И меньше всего ему хотелось обманывать эту женщину, но он твердо знал, какая свобода ожидает ее в Кирении.
Он снова вспомнил ее слова, в которых эмоции преобладали над рассудком. Он представил себе ее стройную, негнущуюся, как кипарис, фигуру и никак не мог взять в толк, как мог Хадид за два последних года ни разу не прикоснуться к ней.
