дорожной разметки, так же как на карте по линейке делят африканские колонии. Так вышло, что в подъездах квартала Боливия жильцы мыли только свои участки лестницы. В каждом квартале все по- своему.
Только по радужной оболочке можно прочесть будущее и разглядеть намерения человека. Вот почему она надела солнцезащитные очки. Но это было лишено всякого смысла. О том, что Кларе больно, мог догадаться любой, даже тот, кому доступен только шрифт Брайля, – достаточно было уловить дрожание ее губ или просто ощутить подушечками пальцев ее дыхание, чтобы понять: девушка собирается совершить нечто столь же ужасное, сколь и внутренне присущее человеческому естеству.
«Затмение из затмений!» – газеты только об этом и писали. Речь шла о приближении солнечного затмения, самого зрелищного на земле за целый век. Единственное, что всех тревожило, – это вечерняя облачность, которая могла помешать наблюдению редкостного явления.
«Вот ведь идиотка, – повторяла про себя Клара Миао, – продавцы в киосках всегда запоминают тех, кто расплачивается крупными купюрами». Однако на самом деле продавец газет не придал этому значения и совсем не обратил внимания на странную надпись в верхней части скомканной бумажки:
Клара выехала с парковки; выбираясь на магистраль, она покосилась на заголовки в газете, которую бросила на соседнее сиденье. Глаза опасного преступника, чья фотография занимала немалую часть первой страницы, по каким-то неясным причинам напомнили ей о запахе гуталина; Клара почти не сомневалась, что человек на снимке – не тот преступник, которого полиция упорно разыскивала на протяжении двух последних недель. Она была уверена, что ищейки всё списали на первого же субъекта с подходящей физиономией, первого, на котором сивушный перегар висит как ожерелье, первого бродягу с подозрительным гноящимся шрамом, первого бедолагу с достаточным количеством клеточек на рубашке – словно требуется всего лишь вписать в кроссворд слово «УБИЙЦА».
– Как раз шесть букв, а еще на нем рубашка в клетку. Все совпадает, шеф.
– Забирайте.
Глаза на газетном фотоснимке напомнили Кларе о маленьком свинцовом филине в гостиничном номере. Пустая комната. Только проигрыватель на дощатом полу. А рядом с ним – маленький филин с голубоватыми глазками. Он не умеет летать, поскольку сделан из свинца. Но этот филин не летал бы в любом случае: ему было предначертано сохранять неподвижность.
Клара слепо верила в теории вероятностей, которые сама же и создавала, слепо верила в космическое равновесие. Она в течение многих лет подтверждала свои теории опытным путем. На светофоре горел красный.
Клара снова бросила взгляд на заголовки в газете, лежавшей на соседнем сиденье. В Непале потерпел аварию самолет, и больше о нем ничего не известно. Самолеты – приятная тема, чтобы не раздражаться, стоя на перекрестках. Числа, соотношение вероятностей – это точная наука, почти никогда не подводит. Клара всегда полагала, что авиакомпаниям следовало бы нанимать для безопасности своих рейсов людей, Уцелевших в воздушных катастрофах, – чтобы таким образом устранить малейшую вероятность аварии в полете. Такой ход рассуждений казался Кларе неопровержимым: если уж вдруг человеку настолько не повезло, что он попал в аварию на борту самого надежного из существующих транспортных средств, то его невезение должно быть просто непропорционально огромным, чтобы, пережив одну авиакатастрофу, тот же человек погиб в результате другой, притом что вероятность падения самолета составляет один на три миллиона. Теория Клары основывалась на двух обстоятельствах: первое – недопущение фигуры абсолютного неудачника, второе – математические вычисления. Было почти невозможно, чтобы один и тот же человек угодил в две воздушные аварии на протяжении одной жизни. На светофоре загорелся зеленый. Вперед. В эти часы порт выглядел не слишком оживленным. Танкеры неподвижно стояли по обе стороны от устья реки.
Нашелся и новый персонаж, который провернул гайку еще на один оборот, продвинув чуть дальше рассуждения о самолетах и вероятностях. Машина остановилась в той точке города, где река выплескивает свои воды в море, и Кларе вспомнилось происшествие, о котором она читала в газетах год назад. Мужчина в пиджаке, с чемоданчиком, тоже дожидавшийся, когда сведут мост, дал ей новый повод отвлечься на мысли о самолетах. В аэропорту Танжера был задержан мужчина с семью килограммами тротила в ручной клади. На допросе он абсолютно спокойно признался, что проносит такой груз не впервые. В его действиях не было никакой злонамеренности. Он не принадлежал к секте исламских фундаменталистов и не собирался угонять самолет, ничего подобного: в его случае речь шла о законе вероятностей, он завел себе привычку брать с собой чемоданчик с тротилом всякий раз, когда покупал билет на самолет. Полицейские оставались в недоумении. Но ведь все было очевидно: террористы любых мастей взрывают самолеты в самый неподходящий момент, но до сих пор не было случая, чтобы в одном самолете оказались сразу два заряда взрывчатки. И вот, по статистике выходило, что при наличии стольких-то самолетов (их ведь много) и стольких-то бомб, пропорционально распределенных между существующими авиарейсами (а бомб, разумеется, гораздо меньше), вероятность наличия двух зарядов на борту практически сводится к нулю. Итак, если ты провозишь с собой
– Кроме того, я оказываю услугу всем остальным пассажирам.
Паром уже прошел. Разводной мост опускался потихоньку, как-то устало. Мужчина в соседней машине закурил. Их взгляды на мгновение пересеклись. Потом автомобили разъехались по разным направлениям. Клара Миао представила себе, что эта самая сигарета, прикуренная от спички в ее присутствии, – фитиль, который вскорости разнесет город на тысячу кусков. Нужно бежать отсюда при первой же возможности. Город был пластинкой, которая вот-вот разобьется, – с заезженными бороздками, с подземными тоннелями, с улицами, на которых ты слишком часто появляешься.
Однако бегство было всего лишь иным способом вернуться на прежнее место. Это верно. Когда пластинка доигрывает до конца, иголка всегда возвращается к началу.
Кларе нравилось сравнивать свои гостиничные апартаменты с космосом. Старый проигрыватель олицетворял собой движение по кругу и ночь. Зато маленький свинцовый филин был воплощением покоя, который должен помочь ей обрести достойную старость. Хотя Клара уже уложила все свои чемоданы, филина она пока не запаковывала. Она унесет фигурку с собой в кармане, словно амулет. Однако вначале следовало завершить то, что уже было начато. Клара припарковалась возле дома, от которого исходило слабое свечение. Вышла из машины и выкинула газету в первую встретившуюся ей урну. Затем в последний раз вошла в «Белуну».
«Beluna Moon» – эти два слова значились на флуоресцентной вывеске над входом; сейчас буквы не горели. За стойкой никого не было, какой-то мужчина с молотком в руке чинил площадку для музыкантов. Пианино тоже не было. Или, лучше сказать, хотя оно и стояло на своем месте, для Клары оно было словно
