Нефелы, в то время, как для второй жены Афаманта они указаны: Инó — дочь Кадма (Cadmos) и Гармонии (Harmonie), что в алхимии, согласно всем добрым авторам, соответствует их кадмию (чёрной земле) и их соли армоньяку (sel harmoniac). Благодаря последней философская работа может называться также музыкальным искусством, без коего в ходе Великого Делания невозможно ни одно соединение. На шестой гравюре из Двенадцати Ключей Любомудрия Василия Валентина изображено действие этой соединяющей соли (sel d'harmonie) или, кабалистически, печати (scel)[90] под видом увенчанного митрой епископа, венчающего философский брак царя и царицы. Кроме того, среди алхимиков эта соль называется верным слугой, посредницей, не остающейся в соединении.
Эту соль армоньяк, которую не следует отождествлять с аммиачной солью (sel ammoniac), то есть хлоридом аммония, мы вновь находим на рисунке Михаила Майера под видом самого Альберта Великого в митре и плаще, с жезлом в левой руке. Правою же рукой он благословляет и указывает на два соединённых потока, два лица философского ребиса (rebis), то есть двоякое-диной вещи. Перед вами гравюра из книги о Символах золота за столом двупадесяти языков — «Symbola aurea mensæ duodecim nationum» (Francofurti, 1617), раскрывающая значение их числа:
«Все сливаются в одно, делимое на два».
XXVII. Symbola aurea mensæ (Rebis)
Солевой посредник, необходимый при совершении и нерушимом соединении двух супругов Великого Делания.
Всеобщий растворитель, доведённый до необходимой степени очищенности, носит в себе зародыш нового минерального бытия; вот почему Инó рождает на свет Леарха, созерцание имени которого раскрывает два греческих существительных: Λέα, Léa, камень и άρχή, arkhê, начало, принцип. Жертвоприношение Афаманта, разбившего Леарха о камень, упрощённо аналогично образу избиения невинных, использованному благочестивым Николаем Фламелем в его Книге Фигур Иероглифических, под покровом которых лежит самая великая тайна делания. Причиной свершившейся драмы была преступная любовь Инó к ея пасынку Фриксу, повергшая юношу в бегство. Так же во время алхимической работы чистая материя отделяется от гниющей массы, бежит всякой опасности и поднимается на поверхность, ведóмая новым и тонким телом, подобным по совершенству самой этой материи. Гермес, обращаясь к сынам ведения (fils de sciens) в своей Изумрудной Скрижали, советует:
«С великим умением отдели землю от огня, тонкое от плотного».
Образ этого разделения — Златорунный баран, чья чудесная шкура была предметом вожделения Аргонавтов и их решимости на опасное путешествие. Попытаемся исследовать имя загадочного животного — Chrysomelle, — этимологически разложив его следующим образом: Χρυσός, Khrisos, золото, и μῆλον, mêlon, — как баран, так и яблоко. Небезынтересно, что символами златорунного барана являются золотые яблоки сада Гесперид:
«Золотое руно (согласно Большой Энциклопедии) есть материя, используемая при Философском Делании, а также символическое имя философского камня»[91].
Достойно упоминания и то, что Златорунный баран — плод любви Нептуна (Посейдона) и несравненной красоты девственницы, ради которой само морское божество обратилось в овна, дабы принять вид животного мужеского пола. Так тем более, не исполнено ли особого значения само имя девушки — Феофапия (Théophanie)! He прямо ли указывает это слово на небесное откровение, божественное рождение, чудесное проявление чудесного? Мы знаем, что праздник Богоявления — Epiphanie — как День поклонения Царей-волхвов, в древности назывался Теофанией. Существительное θεοφάνεια, théophania означает явление божества в человеческом образе, то есть для нас, огненно-световую эманацию в материально-осязаемой форме. По крайней мере, мы очень высоко ценим водное и меркуриальное естество нашего барана, отпрыска морского божества, ибо оно оживляет всеобщий дух, световой и звёздный знак коего предстаёт пред художником во время работы. Внимательные читатели пусть вглядятся во второй иносказательный рисунок из Зерцала Истины! Это она, чудесная звезда, представшая взорам волхвов в начале прошлого тысячелетия, светом своим озарила ночное небо Иудеи.
«На языке Адептов, — уточнял Фулканелли, — Золотое Руно есть как приготовленная к Деланию материя, так и его конечная цель».
Иасонов трофей — альфа и омега работы, символизирующая и начальную материю, и ту же самую материю, доведённую чрез утончение до стадии Лекарства в конце операций. Это физический восстановитель, дающий новоначальному Адепту тройную силу знания, здравия и богатства. Вот почему греческие поэты утверждали, будто бы Зевс (Zeus) — другие назызывали Ареса[92] — дарует человеку, владеющему Золотым Руном, несметные сокровища.
* * * Воздушное путешествие — бегство Фрикса и его сестры на златорунном баране — вменено оперативной фазе получения эликсира (ἣλιος, êlios, soleil, солнце и ἳξις, ixis, прибытие, место прибытия), отворяющего солнце, запечатанное звездой — (le soleil caché sous l’étoile) — «latet sol in sidere» — то есть уединённое и устойчивое металлическое зерно. Во время полёта Гелла, сестра Фрикса, падает в море — это свидетельство чисто духовной, огненно-сульфурной сущности «местоприбытия». Вместе с нею в недрах философского ребиса, переходящего в состояние лекарства второго порядка и освобождённого от разрушительных, мешающих восхищению водных добавок, исчезает всё грубое и опаляемое.
Этот металлический дух, тесно и тайно связанный с новой, хрустально-стекольной и светопроницаемой плотью, в которой раскрывается звуковое и световое пространство последней варки, дух, всего лишённый и почти утративший опору, становится теперь только хранилищем пятой сущности, органом восприятия всяческого божественного достоинства. Мы были счастливы, стоя восхищённым зрителем возле печи нашего Мастера, созерцать это стекло, проницаемое медленно сменяющими друг друга оттенками цветоперехода философской призмы. При этом в самой печи температура была не столь уж высока, равно как, что не менее интересно, относительно слабым был и нагрев самой чудесной
