Люси прикусила язык. Она не обиделась. Она не собиралась брать ничего из того, что он мог бы предложить.
— Там впереди есть гостиница. На первой дороге направо, — показала она. — Обратно к гавани можно вернуться тем же путем.
Уходи, — думала она про него. — Оставь меня одну.
Черные брови мужчины взлетели вверх.
— А почему меня должно заботить, где находится гостиница или гавань?
Его голос был глубоким и странно необычным, слишком размеренным для местного жителя, слишком четким, чтобы говорить об акценте.
— Потому что совершенно очевидно, что вы не из этих мест. Возможно, вы заблудились. Или разыскиваете кого-то. Или что-то.
Она почувствовала, как к щекам медленно поднимается жар.
Почему он не ушел?
— Да, — сказал он, по-прежнему разглядывая ее ниже своего длинного орлиного носа.
Словно он привык к тому, что женщины в его присутствии краснели и начинали лепетать. Возможно, так оно и было. Он определенно был лакомым кусочком. Хорошо одетый лакомый кусочек с холодными глазами.
Пытаясь избежать внимания, Люси сгорбилась, прячась, как черепаха в свой панцирь. Что было не так просто, учитывая ее рост в шесть футов, но, будучи дочерью городского пьяницы, у нее было много опыта.
— Что, да? — неохотно спросила она.
Он подошел ближе еще на шаг.
— Ищу кое-кого.
Ох. Господи.
Сделав еще один медленный шаг, он оказался перед ней на расстоянии вытянутой руки. Она резко подняла пристальный взгляд навстречу его глазам. У него были удивительные глаза, словно расплавленное серебро. Совсем не холодные. Его горячий взгляд разлился по ней, наполняя ее, согревая ее, расплавляя ее …
О Боже.
Воздух заполнил легкие. Она отвела глаза в сторону, сосредоточившись вместо этого на жесткой линии его рта, в опасной близости от которого ниже скрывалась щетина, и из-под тугого белого воротника поднималась линия горла.
Даже отведя глаза, она ощущала на себе его взгляд, нарушающий ее хрупкое самообладание, подобно воткнутой в лужу палке, взбаламучивающей песок. Ее голова затуманилась. Чувства закружились.
Он был слишком близко и слишком большой. Казалось, что его одежда была рассчитана на более маленького человека. Ткань облегала округлые мускулы плеч и смягчала их ширину, подобно рукам любовницы. Она представила, как ее ладони скользят под распахнутый пиджак, а пальцы проскальзывают между натянутыми пуговицами рубашки, чтобы дотронуться до жестких волосков и горячей кожи.
Неправильно, — настоятельно звучала мысль в ясном уголке ее мозга. — Неправильная одежда, неправильный мужчина, неправильная реакция.
Это был остров, на котором рабочие одевали фланелевую рубашку поверх белой футболки. Он был незнакомцем. Он не принадлежал этому месту.
А она не смогла бы принадлежать никакому другому месту, кроме этого.
Она вздохнула, задержав дыхание, как она сама научилась, когда была ребенком, напрягая все силы, чтобы все внутри встало на свои места. Она могла чувствовать его запах, горячего мужчины, прохладного хлопка, и чего-то более глубокого, дикого, как соленые нотки моря. Когда он успел подойти так близко? Она никогда никому не позволяла приближаться к себе так близко.
Его пристальный взгляд исследовал ее, подобно солнечным лучам, насыщенным и теплым, выискивая все потаенные места, все секретные уголки ее души. Она чувствовала себя обнаженной. Беззащитной. Если она встретится с его глазами, она пропала.
Она сглотнула и уставилась на его рубашку. Кровь ее загудела.
Не смотри, не надо…
Она сосредоточилась на его галстуке, серебристо сером с тонкой голубой полосой и шелковым блеском.
Люси нахмурилась. Совсем как…
Она взглянула более внимательно. Совсем такой же…
В голове прояснилось. Она отступила на шаг назад.
— Это галстук Дилана.
Костюм Дилана. Она узнала его, он был в нем на свадьбе Калеба.
— Возможно, — спокойно признал незнакомец. — Так как я взял его из его шкафа.
Люси моргнула. Дилан с их матерью покинул остров, когда она была еще ребенком. Четыре месяца назад он вернулся на свадьбу их брата Калеба и остался, когда влюбился в мать-одиночку Реджину Бароне. Но, конечно же, за годы своего отсутствия Дилан должен был обзавестись связями, друзьями, жизнью за пределами Края Света.
Счастливчик.
— Дилан мой брат, — сказала она.
— Я знаю.
Его самоуверенность раздражала ее.
— Вы знаете его настолько хорошо, чтобы заимствовать у него одежду?
Уголок плотно сжатых губ насмешливо изогнулся.
— Почему бы не спросить об этом у него самого?
— Мм …
Она снова затерялась в его глазах. Что? Чепуха. Нет. Ни за что она не потащит его в дом, чтобы встретиться с ее семьей. Она представила себе их лица, спокойное и терпеливое у Калеба, заостренное и элегантное Дилана, понимающую улыбку Мегги и сердитый взгляд Реджины. Она моргнула, этими образами она словно выстраивала стену, чтобы спрятаться, кирпичик за кирпичиком.
— Все нормально. Приятного …
Существования?
— Посещения, — завершила она и отвернулась.
Конн удивился и обиделся.
Она собиралась уйти.
Она собиралась уйти. От него. Уходя прочь, подобно крабу, которого спугнул наплыв воды. Будто его магия не имела над ней власти. Будто он мог наброситься на нее, если бы она повернулась к нему спиной.
Он усмехнулся. Возможно, он смог бы.
До этого времени он не использовал полную силу своего очарования, мощную сексуальную магию, которой обладал его вид. А почему бы нет? Он чувствовал, как она уступает ему, улавливал запах ее возбуждения. Ее глаза, нежного серо-зеленого цвета моря под облачным небом, расширились и потемнели. На мгновение, когда он удерживал ее взгляд, Конн почувствовал, как его желудок сжался, а в голове едва слышно щелкнул проблеск узнавания.
И тогда она моргнула. Когда она снова посмотрела в его глаза, ее собственные были ясными и пустыми.
Разочарование свело его внутренности.
Он сконцентрировался, пока в голове не застучало, устремив на нее свой взгляд и свою волю, добиваясь… чего? Капитуляции? Или видения, знака, чего-нибудь, чтобы направило его.
Ничего, — устало признал он.
Ничего, кроме ее бледного лица, за занавесом волос цвета соломы, и его собственного отражения,
