своим сопротивлением. Он задрал ее плащ и юбки одной рукой, собирая их в кучу у нее на талии. Прикосновение холодного воздуха к ее обнаженным ногам отвлекало и облегчало. Он сгреб руками ее ягодицы, оценил просвет между бедрами и стащил ее трусики вниз, потянув за эластичную резинку. Она задрожала, раскрывшись для него, уязвимая, влажная и открытая. Лежа на подушке, она повернула голову, когда он просунул свою изящную руку под ее живот, оттягивая момент проникновения, лаская ее пупок. Его прикосновения спускались ниже, замедлившись. Ищущие, неторопливые. Она застонала и закусила губу, боль была короткой остановкой на пути к блаженству.
Он был так близко позади нее, горячий и твердый, сдерживающий ее своим телом, добивающийся ответного чувства своими руками. Она была пьяна, ошеломлена смешанными мускусными ароматами его пота и своего прозрения. Она чувствовала, как Конн поменял положение, чтобы раздеться и дрожала в ожидании. Ее грудь налилась. Ограничения, которые она сама себе установила, затуманились.
Он широко раздвинул ее ноги коленом. Люси прогнулась. Он поглаживал ее дразнящими прикосновениями, скользя по ее гладкой, чувствительной плоти. Пошатываясь на коленях, она выгнулась ему на встречу — добровольный сообщник своей собственной капитуляции.
Он поцеловал ее в затылок.
Люси издала звук разочарования, приглушенный подушкой, и укусила его. В руку. Как животное.
Горячее дыхание обдало ухо Люси.
— Ты сама этого хотела.
Она чувствовала волосы в его паху, гладкий, твердый выступ его члена, потирающего расщелину в ее ягодицах. Он взял себя в руку, подвел к ее влажному открытому лону и скользнул туда налившейся головкой. Она растворялась в нем. Стонала. Его кожа была горячей и шелковистой. Ее лоно расслаблялось и сжималось.
Задыхаясь и подаваясь бедрами вверх, она уже не смогла бы ему отказать.
— Да.
— Тогда прими его, — он вошел в нее. — Прими меня.
Глубже.
— Прими мое семя.
Ее тело сотряслось. Ее разум взбунтовался. Но разум и тело были подхвачены, одурачены ощущением наполненности внутри, его толчками, полнотой его извержения. Она была ослеплена и затаила дыхание, пойманная течением, которым она не могла управлять. Она вскрикнула и забилась в конвульсиях, ее оргазм, заживший своей жизнью, подбрасывал ее снова и снова, как раковину, пойманную в ловушку приливом. Волна за волной изнуряя ее, одурманивая ее, она сжимала его член, когда он погружался в нее, пока он не содрогнулся, застонал и излился глубоко в нее.
Его большое влажное тело растянулось на ней. Опустошенное.
Люси закрыла глаза, вбирая стук его сердца, звуки его прерывистого дыхания.
— Теперь, — сказал Конн, с глубоким удовлетворением в голосе. — Ты останешься.
ГЛАВА 12
— Гм.
Дух Люси парил где-то над кроватью, сдерживаемый только узлом в сердце. Голова все еще кружилась от силы, с которой Конн обладал ею, и полноты ее собственной отдачи. Она чувствовала, что ее тело припухло и саднило. Разболтанное, будто Конн разобрал ее на части и собрал обратно, не воспользовавшись инструкцией изготовителя.
— Я не говорила, что останусь с тобой.
Запах секса, резкий и мускусный, висел в воздухе и въелся в ее кожу. Покрывала спутаны в беспорядке. Как и она. Конн же, вместо того, чтобы отвернуться и заснуть, или выскочить в душ и за дверь, казался довольным лежа подле нее, его рука беспечно и властно покоилась на ее бедре, взгляд — на ее лице.
— Мне не нужны слова. Этого достаточно, — он заправил прядь волос ей за ухо, тыльной стороной пальцев поглаживая ее по щеке. От нежности этого жеста у нее на глазах навернулись слезы. Так неожиданно, от него. Так ново для нее. — Так лучше.
Ее сердце колотилось в груди. Во рту пересохло.
— Это ничего не решает.
Он опустил руку. Его темные брови сошлись на переносице.
— Я отдал тебе свое семя.
Да. Она облизала пересохшие губы, ощущая неловкость от чувствительности в своем животе, от влаги его спермы между бедрами. Он толкался в нее так сильно, так глубоко, что она уже не смогла бы сказать, где заканчивался он, и начиналась она.
— Угу. Ты берешь на себя пожизненные обязательства перед каждым партнером по сексу?
Конн нахмурился.
— Конечно, нет. Я — селки.
Она сглотнула.
— Ну, а я — человек. И людям требуется время, чтобы получше узнать друг друга, перед тем как…
— Трахнуться? — предположил он очень мягко.
Он сердится, догадалась она. Обиделся? Но это же смешно.
— Взять на себя обязательства, — закончила она.
— Ты сказала «да», — напомнил он ей. — На этот раз, словами.
Она почувствовала, как краснеет.
— Я бы сказала что угодно, лишь бы ты вошел в меня.
Его ноздри раздулись. Его глаза были таинственными и темными.
— Тогда…
Люси была ужасно смущена. Но теперь она была еще больше настроена объясниться, заставить его понять.
— Я бы сделала что угодно. Отдала бы тебе что угодно, — она еще раз глубоко вздохнула, вынуждая себя посмотреть ему в глаза. — И это пугает меня до чертиков.
Он нахмурился.
— Я сделал тебе больно?
— Что?
Он изучал ее лицо.
— Я был груб. Я сделал тебе больно?
Она приготовилась к тому, что он будет раздражен. Неожиданное предположение Конна потрясло ее.
— Я в порядке. Ты был… — Безжалостным. Ошеломляющим. — Потрясающим. Но этого недостаточно.
Он окинул ее продолжительным, оценивающим взглядом. Его рот изогнулся в шаловливой усмешке.
— Я могу дать тебе больше.
Воздух покинул ее легкие. Желание сжимало ее грудь, наполняло ее лоно. Искушение сдаться, уступить ему, практически лишило ее сил.
Она согнула ноги в коленях и села на них, разглаживая юбку на бедрах, чтобы ей не нужно было смотреть на него.
— Вчера вечером ты обвинил меня в нехватке смелости, взять то, что ты мне предлагал.
— Я был зол.
— Ты был прав. Мне страшно. Я боюсь, что отдам тебе себя всю без остатка и останусь ни с чем.
— Люси, — он накрыл ее руку своей, остановив ее беспокойный перебор ткани. Рука была теплой. Ее
