Исида и мальчик Гор. Венера с малышом Эротом. Даже Дева Мария с младенцем Христом на руках! Понимаешь?! Старая рухлядь просто не смогла его достать!
— Ты о чем? Репетируешь новый проект?
— Он сам не раз нам об этом говорил! Вспомни! Это архетип.
— Кто говорил? — глухо отозвался Джонсон.
— Будда! Вспомни: во многих традициях считается, что архетипом женщины является маленький мальчик. Вот почему они все... А
— Старик, ты... — Джонсон провел языком по губам. — Это что, шутка?
— Нет, не шутка. Рядом с каждой ребенок. Мальчик.
— Но ведь... Старик, с тобой все в порядке?
— Все нормально. Просто я теперь все понял. Джонсон, можешь кое-что сделать для меня?
Джонсон снова провел языком по губам:
— Все что в моих силах. — Ему самому ответ показался смешным. Все это при определенных обстоятельствах могло бы быть смешным и глупым. При определенных обстоятельствах...
— В твоих. Слушай, эта твоя старая флейта еще жива?
— Флейта? Ты говоришь...
— Ну да! Отцовская флейта, пиколло? Не прикидывайся, старая перечница!
— Ну, жива где-то... В смысле конечно.
— Слава богу, — и только тут Джонсон понял, что его старый друг, с которым они теперь виделись крайне редко, наконец, что называется, выдохнул. — Она мне нужна.
— Миха, ты... Я не понимаю... Можешь приехать?
— Конечно могу! Думаешь, я куда-нибудь тороплюсь? Сейчас буду.
Джонсон отключил мобильный. Михе удалось его удивить. Да что там — обескуражить!.. Ведь все давно в прошлом. Словно сон, которого и не было вовсе, потому что не может быть. Ведь им тогда объяснили, что это просто нервное расстройство; они все пережили тяжелый травматический удар — потерю друга, — и это реакция психики на шок...
Но все же Михе удалось Джонсона не только удивить. Ему удалось его напугать. Совсем чуть-чуть. Капельку.
Дмитрий Олегович Бобков снова стоял на пороге ванной комнаты, своей роскошной «помывочной». Он не знал, как здесь очутился и почему у него во рту большой палец правой руки. Он вроде бы готовил мясо и думал о найденной картине, а потом... Услышал плеск?
Этого утверждать нельзя.
Дмитрий Олегович извлек изо рта влажный палец, покосился по сторонам и нахмурился. Зачем он здесь? Это неправильно. Ведь для этого и должна прийти Юленька, осталось совсем чуть-чуть. Он действительно готовил мясо, и бутылочка «Вдовы Клико» обложена льдом в ведерке; да и стол уже накрыт для позднего ужина, серебро, свечи... Дмитрий Олегович склонил голову, прислушался: тихо, ни плеска, ни других посторонних звуков. Лишь маятник напольных часов в библиотеке выдает свои еле уловимые, сухие «тик-так».
И все же, зачем он здесь? И почему не помнит, как сюда пришел? Бутылочка «Вдовы Клико» — может, дело в ней? Он собирался распить шампанское вдвоем с Юленькой в ванне,
Опять вопросы. Сплошные вопросы. Дмитрий Олегович Бобков, антиквар и директор, в последнее время превратился в один большой вопросительный знак. О чем он и собирался поговорить сегодня с Юленькой, а сам стоит на пороге собственной ванной, совершенно не понимая, как и зачем здесь оказался. Можно было бы поинтересоваться у Лже-Дмитрия,
(а что
У директора запершило в горле, он слабо, почти беззвучно прокашлялся.
Взгляд Дмитрия Олеговича вдруг остановился на дверной ручке. Сердце забилось быстрее, он сглотнул прелый ком, поднявшийся к горлу. На золоченой дверной ручке «помывочной» Дмитрий Олегович обнаружил небольшой прилипший кусочек горчицы.
Ну и что! Это ничего не значит. Он сейчас готовил мясо, и... Конечно, это может значить все что угодно. В том числе и то, что он уже побывал там,
Директор быстро облизал губы, они сделались очень сухими. Наверное, все же что-то случилось, и...
— Надо туда войти, — проговорил Дмитрий Олегович осипшим голосом. Верхний краешек прилипшей горчицы был смазан, явно следы пальцев, которые поворачивали ручку. Получается, у него проявилось что-то вроде лунатизма, и он совершает сомнамбулические прогулки по собственному дому, ничего о том не зная.
«Верно, кацапчик! — подал наконец голос Лже-Дмитрий. — Правильно замечено. Только одного ты не догоняешь. Так и не понял: в минуты, которые ты называешь «ответственными», пропадаешь
— Что происходит? — слабо проговорил Дмитрий Олегович.
Тишина. Мрачный комизм ситуации очевиден: вот так стоять посреди собственного дома, вымаливая ответы у самого себя. Что ж, мы уже привыкли к таким штучкам.
Тишина. Лишь далекий маятник часов. И что-то такое внутри...
(кто-то закрыл шторку ванной)
Надо туда войти. Нет там ничего плохого. Ну, не Серый же волк из детской сказки!
Директор пристально уставился на дверь. В глазах у него появился алчный огонек. Плохого там нет ничего... Большой палец правой руки вновь потянулся к линии губ. Вот губы разомкнулись...
— Т-с-с-с, — протянул директор. В следующую секунду он уже, испуганно озирался, словно его могли застукать за чем-то непристойным. — Т-с-с, все в порядке.
Директор издал непривычный низкий звук: то ли вздох, то ли стон. Конечно: его не сожрут, не укусят, но, возможно...
Глупости!
(кто-то закрыл шторку ванной)
Глупости. В зеркалах всякое мелькает, мало ли что привидится.
— Т-с-с-с, — прошептал директор, почти заставив себя не слышать прозвучавшей в голосе мольбы, — тс-с-с...
Надо туда войти. Там ничего нет. Конечно надо! Пока фантом страха не превратил его, еще недавно светского льва, антиквара и директора, в окончательно сбрендившего старика. Это его дом, его собственная ванная. Он должен убедиться, должен проверить, потому что там
— Это моя жизнь! — с нажимом произнес Дмитрий Олегович. Его пальцы бодро потянулись к дверной ручке и в последний момент... повисли в воздухе.
Директор поморгал.
Ну вот она, золоченая ручка, ее осталось лишь повернуть, толкнуть дверь и
(мосты будут сожжены)
убедиться, что все в порядке. Все это ты проделывал уже не раз.