И Санчес повесил трубку.
Евгений Петрович Родионов выполнил все, что потребовал от него Санчес. Он сделал все звонки и, отдавая распоряжение водителю быть готовым выехать в головной офис компании «Континент», еще раз подумал о том, что во всех этих требованиях Санчеса нет ничего экстраординарного. Кроме того, что Санчес попытается забрать свои деньги. Но ведь он мог содрать с него три шкуры…
Санчес попытается нейтрализовать «Вику»? Глупо, ему это ничего не дает. Раскрыть «Вику», сыграя детьми?.. Тоже бред — в его положении, а тем более сегодняшнем положении, не принято появляться в публичных местах и делать какие-либо общественно значимые заявления. Он не камикадзе. Санчес действует не в одиночку? Очень маловероятно, и… все это не сходится. Рассчитывать на какой-либо общественно значимый резонанс в положении Санчеса — еще больший бред, чем все остальное. Он это знает не хуже других. Тогда зачем весь этот балаган с присутствием Родионова на пресс-конференции? Санчес всегда был слишком прагматичным, и вряд ли личная месть окажется для него важнее рациональных соображений.
Жесточайший цейтнот.
Но ведь он мог содрать три шкуры… Быть может, он это и делает?
— Что он задумал? — негромко произнес Родионов. — Что он задумал?
Евгений Петрович Родионов понял, что не знает ответа на этот вопрос.
Она ждала. Мерила шагами свой пустынный кабинет и ждала. До пресс- конференции оставалось чуть больше двух часов. Виноградов обеспокоен — он уже знает, что Андрей, старый добрый Викин друг, вернулся из заграничной командировки до срока и вроде бы тоже собирается присутствовать на пресс-конференции. Звонил из Шереметьево. Неприятная новость. Но это все мелочи. К подобным неприятным мелочам уже давно привыкли. Их слишком много, но все должно сегодня закончиться. Так или иначе — закончиться.
Детей привезут перед самым началом собрания. Таков сценарий. Значит, у нее будет всего несколько минут.
Она снова посмотрела на часы — время тянулось мучительно медленно.
Сейчас она думала лишь о том, что выдержала, выдержала в течение всего этого времени, и теперь силы не должны оставить ее в самую ответственную минуту.
В дверь негромко постучали.
— Да-да, — откликнулась она.
— Вика, — в проеме двери появилась огромная бритая голова Болека, — надо ехать.
— Куда?
— Надо ехать, — настойчиво повторил он, и тут же мясистые губы растянулись в вежливой улыбке, — вас ждут внизу.
— Я не понимаю… Но хорошо, сейчас спускаюсь.
«Скоро все закончится, — еще раз сказала себе она. — Выдерживала все это время, так что теперь — спокойно».
Она взяла свою сумочку и вышла в приемную. Проходя мимо Лидии Максимовны, она даже не удосужила ее взглядом. Оба телохранителя, Болек с Лелеком, ожидали ее в холле. И еще у вертящейся крестовины дверей она обнаружила Гринева в сопровождении какого-то незнакомого ей человека. Гринев увидел ее, улыбнулся. Она опустила взгляд, сердце тревожно застучало.
— Вот, — произнес Болек, приветствуя Гринева, — передаем с рук на руки. Нашу драгоценность.
— Очень остроумно, — сказал Гринев. — Ждите нас здесь, скоро вернемся.
— А куда вы?
— Недалеко.
— Нет, серьезно.
— Тебе-то что? — раздраженно сказал Гринев.
— Ничего, — невозмутимо произнес Болек. — Просто через два часа начнется мероприятие. Вдруг забудешь…
— Не волнуйся, не забуду.
Был звонок от Папы. Неожиданно. Как всегда, что-то вспомнили в последнюю минуту. Гринев сам не очень понимал, почему именно он, а не эта парочка телохранителей, должен сопровождать «нашу девочку» на эту непонятную встречу.
— Ждите нас здесь, — повторил Гринев, — вернемся в течение часа.
Этот диалог она выслушала молча. Словно ее не существовало. Словно она была функциональный робот, живая кукла.
«Конечно, — подумала она, — шлюшка используется для определенной функции, для справления естественной физиологической потребности. Вкл./выкл.
Сейчас ее функции просто несколько видоизменены. Вкл./выкл.».
— Ну, если вы все решили, надеюсь, мы можем идти? — спросила она.
Гринев посмотрел на нее так, как будто только что обнаружил ее присутствие.
— Что, удивлены, что я тоже разговариваю? — сказала она сухо и двинулась вниз к автомобильной стоянке.
— Чего это она? — удивился Гринев.
— Не знаю. — Болек развел в стороны свои огромные кисти рук. — Бабы… Нервничает. С утра такая.
— Я ей понервничаю, — чуть слышно проговорил Гринев, — сучка…
Болек посмотрел по сторонам — к счастью, никого поблизости не оказалось.
— Все немного нервничают, — произнес он. — Это нормально. И все будет нормально. — Потом с пониманием добавил:
— А сучка она редкостная. Хотя вдуть ей после всего не помешает.
Лелек слушал их молча. Его лицо напоминало застывшую каменную маску.
На углу, рядом с выездом с автомобильной стоянки, через дорогу, находилось небольшое кафе. Летом в тень высоких лип, насыщавших здесь, в центре Москвы, воздух свежестью, выносили столики. Она знала, что некоторые сотрудники «Континента», особенно из числа молодежи, не прочь задержаться в этом уютном кафе за кружкой пива или чашкой кофе. Крохотный пятачок, отделяющий ажурную решетку ограды «Континента» от территории кафе, и облюбовал себе тот самый нищий. Место действительно удачное — так сказать, пересечение путей; с другой стороны, он там никому не мешал. Мимо нищего («Александр», — подумала она) проходили те, кто шел в кафе, мимо нищего проходили те, кто спешил в метро, и даже те, кто направлялся к автомобильной стоянке, ибо если вы припарковались рядом с выездом, то этот путь был короче. Она обнаружила еще одно неоспоримое достоинство облюбованного нищим пятачка — он мог быть идеальным пунктом наблюдения за «Континентом». Чушь, вовсе не за абстрактным «Континентом». Этот пятачок мог быть идеальным пунктом наблюдения за… ней. И еще за несколькими людьми.
Сейчас место, облюбованное нищим, пустовало, но она уже увидела кое-что и заставила себя никак на это не прореагировать. Усаживаясь на заднее сиденье черного лимузина «Ауди А-8», она вновь посмотрела на часы — до пресс-конференции оставалось теперь час и пятьдесят пять минут. Таков был сценарий. Примерно через этот отрезок времени все и решится. Это было ее дополнением в сценарий.
Автомобиль плавно двинулся с места. За рулем находился незнакомый ей спутник Гринева. Сам Гринев устроился на сиденье рядом с водителем.
Она прильнула к окошку, слушая, как учащенно бьется ее сердце. «Ауди» быстро миновала открытое кафе, пятачок, облюбованный нищим.
Александра — по-гречески «Защитница слабых» Ваше второе имя. Она не знала, что это значит.
Возможно, она обманывала себя, но… она больше никому не верила. Все это время она жила бок о бок со страхом, липким, словно кисель, и вездесущим, словно ее отражение. Ежечасно, ежесекундно, но…
Если в этом мире осталось место для надежды, она постарается…
Что? Что постарается?
На том самом, облюбованном нищим, пятачке между прутиками решетки ограждения был оставлен крохотный и трогательный букетик незабудок.
Маленький посланец… чего?
