настоящих полноценных работников, честных и предприимчивых.
39) В. И. МЕЖЛАУКУ 19 декабря 1936, Москва
Я извиняюсь, что еще раз беспокою Вас с «Технопром-импортом», но я чувствую, что если его сразу не взять в переплет и не бить за каждую глупость и неряшливость, то мы их не научим работать хорошо. Вы знаете, что, когда дрессируют собаку, самое главное на первой стадии дрессировки — не спускать с самого начала, чтобы собака сразу же привыкла к точности и порядку в доме (а то она все ковры испортит). «Техно-промимпорт» ведет себя так же плохо, как невоспитанная собака. После первой вздрючки, которую Вы ему закатили, он сначала исправился, а теперь снова начинает свой прежний стиль работы.
Существо дела сводится к тому, что мне нужно для моего нового гелиевого ликвифайра[67] большой мощности, о котором я Вам рассказывал, маленький компрессор от Хофера. Стоит он всего-навсего 850 марок, кроме того, фирма дает мне по договоренности с ней скидку в 25%, так что стоимость компрессора не превысит 600 марок плюс 10% суммы на покупку запасных частей для машины. Казалось бы, здесь нечего рассуждать: я договорился с фирмой, выбрал [все] по каталогу, перечислил это в письме и послал все в «Техно-пром-импорт» вместе с каталогом. Теперь «Технопром- импорт» требует от меня какой-то договор «на проработку». Только на проработку! Она протянется месяц, тогда как все уже мною сделано. Фирма обещала мне после передачи заказа выслать компрессор в 30 дней; одна только предварительная волокита в «Технопром-импорте» заняла уже 10 дней, а еще эта «проработка» займет месяц.
Вообще говоря, работая с «Технопром-импортом», я чувствую себя так, будто камень привязан мне на шею и меня заставляют с ним плавать. От него не помощь, а одно беспокойство и неприятности. Нет ничего проще, чем сдать стандартный заказ заграничной фирме и выговорить с ней условия; когда я это делаю сам, у меня это берет 5 минут на написание письма. Будь у меня деньги в Берлине, я, конечно, к этим бюрократам из «Технопром-импорта» никогда бы не обращался.
Теперь единственный смысл с ними работать — это приучить их к порядку, чтобы они, наконец, научились работать и были бы не обузой, а помощью. Поэтому я Вас и беспокою. Я считаю, что надо их бить, бить до тех пор, пока они не приучатся к порядку.
Своим отношением к заграничным заказам они мне напоминают студента из рассказа Арк. Аверченко [«Кривые углы»]. Студент попал в поместье репетитором. Помещику кто-то прислал в подарок граммофон, с которым никто из его домочадцев не умел обращаться. Студент оказался единственным специалистом по заводке граммофона. Он никому этого секрета не открывал и сделался видным лицом в доме — все перед ним заискивали. Когда его просили завести граммофон, он ломался: «У меня нет настроения». Его освободили от занятий, он занимался только граммофоном. Это продолжалось до тех пор, пока не приехал какой-то дядюшка и не показал, что, в сущности, это дело очень несложное. На этом процветание студента окончилось. «Технопром-импорт» со своими заграничными заказами ведет себя, как этот студент- монополист. Получить каталог, договориться с фирмой — это самое пустяковое дело, тем более в данном случае, где речь идет о рядовом производстве.
Итак, еще раз извиняюсь за то, что Вас беспокою. Привет!
40) В. И. МЕЖЛАУКУ 25 декабря 1936, Москва
Я хочу написать Вам что-то вроде отчета за этот год. Оглядываясь назад, лучше знаешь, куда идти, и after all[68] тут был элемент совместной работы и стремление к одним и тем же целям. И никто, кроме Вас, в Союзе подробно мою работу не наблюдал и не знает.
Первое, это то, что Институт и жилое строительство закончены. Много сил и энергии мы потратили на то, чтобы добиться качества и быстроты. Кажется, здесь было сделано все, что возможно. Несмотря на все, я думаю, что удалось заставить строителей подняться выше их привычного уровня. Это было очень трудно, и без Вашей неизменной поддержки, конечно, мы были бы беспомощны.
Мне кажется, что лаборатория построена удовлетворительно, жилой дом немного лучше, а тот дом, где я живу,— хорошо. Обратный порядок был бы более желателен. Но все же и это хорошо, так как показывает, что строители наши все же чему-то научились и не абсолютно безнадежны.
Был произведен электромонтаж (проводов 18 километров и 2 километра труб). Это прошло гладко и прямо хорошо.
Получение английского оборудования закончено и тоже прошло хорошо, временами, когда шло через Лен-порт, даже очень хорошо.
Английское и советское оборудование на 90% установлено и пущено в ход. (Все, кроме гелиевого ожижителя, и тот только потому, что вышло недоразумение с трубками.)
Все в целом, мне кажется, получилось недурно и, если со временем мы изживем грехи строителей, то можно сказать — хорошо. Конечно, есть ошибки и оплошности, и во многом я сам повинен, но, даже учитывая их, мне хочется надеяться, что со временем мы с Вами будем гордиться этим Институтом и затраченное время и силы не окажутся потерянными.
Теперь кадры. Самое удачное — это смена Ольберта и приход О. А. [Стецкой]. Ту поддержку, которую я получил от Вас для того, чтобы получить Ольгу Алексеевну, я исключительно ценю. Я думал, что О. А. будет хорошим помощником, но она оказалась куда лучше, чем я мог предполагать. Она исключительно хороший товарищ и первоклассный работник. Ее настойчивостью и выдержкой по отношению к строителям только и можно объяснить, что Институт приобрел человеческий вид. Электромонтаж был проведен всецело ей и блестяще. Она хорошо разбирается в людях, подняла дисциплину и хорошо ведет администрацию. Теперь она принимает участие в работе по турбинке и хорошо разбирается в чисто научных и технических проблемах. Я думаю, что постепенно я смогу ей передать все те области работы в Институте, где замешаны технические проблемы. Только благодаря ее помощи я могу найти время для спокойной работы над своими проблемами.
Мне было бы очень приятно и это было бы совсем справедливо, если Вы, при удобном случае, отметили бы ее работу.
Научные кадры, как Вы знаете, мы набираем помаленьку. Пока у нас 4 человека, и вообще не будет многим больше. Работа в Институте началась в октябре, и, конечно, за этот срок они не могли выявить себя. Пока что меня в них поражает отсутствие выдержки и внутренней дисциплины в работе. Но в них есть энтузиазм, и это очень хорошо. Мне кажется, что двое из них могут развернуться[69]
Но главные мои заботы поглощал научно-технический персонал. 5 монтеров, 8 механиков, 2 столяра и 1 стеклодув. Они должны быть человеческой основой лаборатории. Научные работники могут и даже должны протекать через Институт, а они должны оставаться. Их надо научить обращаться с аппаратурой, научить делать научные приборы с интересом и пониманием. Вообще, я ими доволен, у них тоже есть энтузиазм, это главное. Но в них еще больше отсутствует умение дисциплинированно работать, они очень много обсуждают, не умеют быстро принимать решения и идти прямо и коротким путем к цели. Организовать и учить сразу столько человек — нелегко и берет много времени (ведь они набраны с заводов, отовсюду, совсем сырые). Когда лаборатория растет нормально, помаленьку, тогда воспитание персонала идет само собой, а тут сразу 16 человек. Поэтому помощь и пример моих английских сотрудников Лаурмана и Пирсона оказались, как я и думал, весьма существенны. Они уже работают полгода, и я рад, что удастся продлить их пребывание еще на полгода, по крайней мере. Они хорошо сошлись с остальными работниками.
