9. Невеселые беседы при свечах
Гроза, видимо, долго выбирала себя добычу. И не нашла ничего лучшего, чем огромную старую липу, имевшую несчастье жить возле бабкиного забора.
Это было нечто! Шандарахнуло так, что у меня почти на целую минуту заложило уши. И в полной тишине я наблюдала, как сухое дерево раскололось надвое едва ли не до земли, как тяжеленные ветви, точно руки ожившего мертвеца, рвут провода — рядом, увы, располагался столб, от которого тянулось к дому электричество. Беззвучно скакали огромные — так мне показалось — желтые искры, пронзительно воняло горелой изоляцией. А потом пришел звук — хищный, не сулящий ничего доброго треск.
— Ни фига себе, — выразился стоявший на крыльце Олег.
— В дом! — негромко велел Босс, и Олег, не огрызаясь и не скандаля, убежал наверх. А мы с Юрием Михайловичем остались на крыльце, наблюдать масштабы разрушений. Масштабы впечатляли.
Выскочила наружу Валентина Геннадьевна, охнула, запричитала, потом, метнувшись внутрь, вскоре явилась с иконой, которую держала через полотенце. С иконы смотрел какой-то незнакомый мне старец. Надо заметить, смотрел совершенно хладнокровно — в отличие от старухе. Та шептала губами молитвы, то и дело крестилась, плачущим голосом предрекала пожар.
— Надо вызывать, — философски изрек Босс. — Пожарных надо, и из вашего коммунального хозяйства…
— Так телефона же нет, — рыдающим тоном возразила она.
— Что, вообще ни у кого на улице? — не поверил Босс. — Надо от соседей.
— Не надо от соседей! — заявила я, вынув мобильник.
Лишний раз подумать никогда не вредно. Только опозорилась. Мобильник сухо сообщил, что не видит никакой сети. И как я забыла, что зона покрытия до Варнавина не дотягивается? Ведь предупреждал меня Спецназ.
Очень не хотелось никуда бежать, ни к каким соседям. На улице разверзлись хляби небесные. Лило как из пожарного гидранта, и значит, пожара можно было не опасаться. Но провода под током, в пузырящейся луже — это мощно.
Гроза ударила примерно через полчаса после того, как мы все втроем вернулись к Валентине Геннадьевне. Разумеется, в ее присутствии ни о чем настоящем говорить было нельзя. Я на ходу сымпровизировала — дескать, вот ведь какие чудеса, десять лет не видела человека — и надо же, встретила здесь, в Варнавине. Мой бывший коллега, вел физику. Потом уволился, на школьные-то оклады мужчине семью не прокормить. Оказалось, приехал сюда покупать строевой лес, для дачного дома. Уже три дня как торчит в гостинице, решает вопросы. Тут ведь куда дешевле, чем в Москве, а главное — лично проконтролировать качество.
Я, надо сказать, рисковала. Если разговор углубится в лесотехнические дебри, как бы не опростоволосился Михалыч. Вряд ли разбирается.
Самое смешное, у него тут и легенды-то никакой не было. Приехал, оплатил койку в гостинице — и никто его ни о чем не спросил. Никому он оказался не интересен. То ли паранормальные способности применил, то ли всем и так до фонаря.
Но Валентине Геннадьевне было не до подробностей. Это потом она, вероятно, пойдет с подружками лясы точить и перемывать каждую отдельно взятую косточку наших скелетов. Сейчас она и радовалась встрече, и высказывалась по поводу детского озорства и лживости, предлагая различные рецепты из народной педагогики. Надо было видеть, с какими красными ушами внимал ее речам Олег. Я, честно говоря, молча наслаждалась.
А потом громыхнуло — сперва слегка, неуверенно, а после уж по-настоящему. Засверкало небо, обрушился на землю потоп.
…Бежать никуда не пришлось — минут через десять заурчал мотор. Приехали хмурые и не очень трезвые мужики из коммунальной службы. Пожарные побрезговали. Понадеялись, видно, на ливень.
Практические последствия оказались малоприятны. Свет вырубился по всей улице, и, судя по нечленораздельным высказываниям ремонтников, хорошо если завтра починят. А пока — увы.
Тут-то в полной мере и сказалось отсутствие газа. Расстроенная Геннадьевна, видимо, решила, что вновь открывшиеся детали могут понизить цену дома. И потому побежала с чайником к соседям — счастливым обладателям газового баллона. Чтобы, значит, горячим чайком нас побаловать.
Мы остались одни, но все никак не начинали разговор. Я понимала, что Босс догадывается: мы тут с Олегом по его душу. Но никому не хотелось приступать первым. К тому же с минуты на минуту могла заявиться бабка. Да и при Олеге не обо всем стоило говорить. С последним, впрочем, я справилась легко.
— Вот что, — сурово повернулась я к Олегу, — не воображай, что гроза стерла память о твоих пакостях. Немедленно в комнату — и усиленно думай на тему, что было бы, ударь гроза на час раньше, когда ты бултыхался в воде. А после этих раздумий — решать задачи. Те, что обведены кружочками. Пока не стемнело. Пока не решишь с номера восемь по номер семнадцать — из комнаты чтоб ни ногой!
Судя по тому, как пацан поднимался по лестнице — мои слова он принял за частичную амнистию. И не слишком ошибался.
— Как вы встретились-то? — мотнув ему вслед головой, спросила я.
— Да совершенно случайно, — усмехнулся Босс. — В водах реки Ветлуги. Плыву я, никого не трогаю — и вдруг что-то снизу бьет меня в живот. Оказалось, он нырял и не нашел иного места всплыть на поверхность. Я, признаться, от удивления даже воды наглотался. Но ничего, добрались до берега, чуток поговорили. Шустрый мальчик. Уже успел сдружиться с местными детьми. Поразил их как чудесный ныряльщик. Чуть ли не до того берега под водой.
— Видать, к Аквалангисту подключился, — хмуро заметила я. — Не вижу в этом ничего хорошего.
Нас прервала спешащая с чайником Валентина Геннадьевна. Пришлось спешно влезать в отведенные нам роли и грызть на кухни пряники. Впрочем, нет худа без добра — Босс легко сторговался с бабкой на предмет снять у нее на недельку веранду, по стольнику в день. Мол, и ему удобнее в бытовом смысле, и ей денежка не лишняя. Бабка согласилась без звука.
Разговаривать пришлось уже ночью, когда в своей комнате мощно захрапела утомленная дневными переживаниями Геннадьевна. Олег, еще более утомленный дробями и многочленами, спал покойным сном праведника. Или, вернее, мученика.
Сидели на веранде, у круглого, застеленного древней клеенкой стола. Между нами мерцала стеариновая свеча из бабкиных запасов. Огненный язычок вел себя нервно — то вытягивался ввысь, то метался по сторонам, словно опасаясь невидимого врага.
Можно сказать, индикатор настроения. Уж по крайней мере моего.
— Это совершенно исключено, — в который раз повторял Босс. — Ольга, вы-то хоть представляете себе последствия?
— Тут большого ума не нужно, — буркнула я. — Чисто конкретная Сеть для «правильных» в натуре пацанов. Сидишь на допросе — раз, и к юристу подключился, или к какому-нибудь гибриду следователя с «братком». Молодой вор перенимает опыт старого карманника без долгой тренировки — сразу, из мозга в мозг. А от скуки и на экзотику потянет. Девчонок там потрясти, наизусть прочитав чего-нибудь из Бодлера. Втереться в доверие интеллигентным людям, подключившись к какому-нибудь сетевому доценту…
Босс огорченно взглянул на меня.
— Ох, Ольга, если бы дело ограничивалось только этим… Все, что вы тут наперечисляли — семечки. Просто несколько улучшенный интерфейс того, что они уже имеют. Зачем подключаться к юристу, когда есть купленный адвокат? Зачем лезть каждый раз в мозги старших товарищей, когда и без того на зоне юношу всему обучат? А если душа просит песен… Ольга, им совершенно не нужен Бодлер, их девчонкам хватает Розенбаума.
Пламя свечи вытянулось подобно короткому клинку.
— Я из-за этого не стал бы от них бегать, — продолжил он устало. — Заметать следы, искать места поглубже и потише… Все равно оказалось бесполезно. Поймите, та публика, что заинтересовалась нашей Сетью, давно уже выросла из малиновых пиджаков, и золотые цепи больше не носит. Они даже сморкаться
