же так спешили… у единян же самые лучшие целители… И вот… И все зря…
Петрушко осторожно обнял его за плечи.
— Что ж делать, Митя… Не все получается, как мы хотим. Но, во всяком случае, эти дети оказались последними… других замученных не будет, и уж об этом-то мы позаботимся. Тут, видишь, сходятся все — и государь Айлва, и наше Управление, и даже вот господин Хайяар, несмотря на все свои… гм… недостатки. Князь ответит за все.
Наступившую тишину разорвал резкий, булькающий смех.
Они рванулись к нему одновременно, с трех сторон — и тут же наткнулись на невидимую стенку. Та слегка пружинила, позволяя прогнуть себя на сантиметр, на два, но никак не больше. А мужчина за стенкой снисходительно улыбался. Был он невысок ростом, плотен и лыс, одет в синий, расшитый серебристыми молниями халат. Стоял, прислонившись к исполинской банке с клубящейся багровой мутью.
— Должен вас огорчить, дорогие мои, — его мягкий голос так и лучился нервной радостью. — Планы священной мести вам придется оставить. Знали бы вы, как забавно наблюдать совещание мертвецов… Разве еще не поняли? Вы, почтенные, уже несколько минут как мертвецы… ибо сами пробудили свою смерть.
— Это он, князь! — шепнул Виктору Михайловичу Митька.
— Да, почтенный Вик-Тору, это я, — осклабился незнакомец. — Дакассар Диу, владетель Тмерский, прошу, как говорится, любить и жаловать. Чувствуйте себя как дома.
— Любить не будем и жаловать тоже, — Петрушко прислонился лицом к невидимой стенке. — Такая тварь как ты, Диу, недостойна ни того, ни другого. Ты умрешь, князь.
— Ну, тоже скажете, — расхохотался стоявший по ту сторону. — Я никогда не умру, ибо заранее о сем позаботился. А вот вы, неблагодарные, умрете очень скоро, я и так ее, между прочим, оттягиваю… трачу силу… а вы не цените.
— Интересно, князь, а часто ли тебе говорили, что ты — мелкое трусливое дерьмо? — начальственным тоном осведомился Петрушко. Притворяться уверенным и сильным было не так уж трудно. Привык он, что ли, на службе? Сейчас, когда нет уже никакой надежды, когда они, судя по всему, в полной зависимости от безумного мага, что еще оставалось? Только изображать спокойствие.
— Вот она, людская благодарность, — горестно закатил глаза князь. — А я ведь такой подарок каждому давал, такой подарок…
— Ты это о чем, Диу? — подал голос Хайяар. — Что умом ты повредился, я давно знал, но не настолько же! Какие еще подарки?
— Какие-какие, — нервно откликнулся князь. — А такие! Будто вы не знаете! Вот ты, к примеру, мог отомстить убийцам своего щенка, презренным единянам. Какой костерчик бы получился, а! Было б что вспомнить. Покрыл бы имя свое славой. А эти дураки, из Железного… Один мог вернуть своего сына, живого и здорового, и оба отправились бы домой. Пользы-то здесь от них нет… — слово «здесь» он почему-то выделил голосом. — А второй уже сейчас радовался бы в объятиях мамочки… Черный камень свое дело знает, разом бы проткнул Тонкий Вихрь и перенес куда надо… и с имну-глонни все бы устроил.
— Хм… — покачал головой Хайяар. — Я даже подозреваю, как именно.
— Ну а что? — скривился князь. — Ну, вынул бы из кого-нибудь… да хоть из первого попавшегося… и вставил бы парнишке. Трупом больше, какая разница? Сам-то ведь жив будет. То есть был бы, — поправился он, облизнув тонкие губы.
— Так-так, — прищурился Хайяар, — у меня, значит, Красный, у них — Белый и Черный, выходит? Так вы, — повернулся он к Петрушко с Митькой, — тоже, значит, разбили? Весело получается, князь.
— Получается очень грустно, — сухо возразил Диу-ла-мау-Тмер. — Вы слепцы, все трое, вы даже сами не понимаете, что натворили.
— Ну вот и объясни слепцам, — Хайяар неожиданно хлопнул по плечу Виктора Михайловича, да так, что того пронзило горячей искрой. А ведь старик, похоже, не собирается сдаваться! Похоже, есть у него какие-то расклады…
— А с какой стати я буду объяснять? — хмыкнул князь Диу. — Вы и так мне все испортили, жалкие людишки… Тупые, слепые, неспособные воспарить мыслью… Такое сорвали… И главное, почему?
— Ты про это? — Хайяар указал ладонью на чудовищную красную банку. — И что же такое ты собрался учудить, бывший Старец, опозоривший цвет своего плаща? До меня доходили обрывочки слухов, и кое-что сложить из них удалось, но не все…
— Да уж, — князь саркастически поджал губы, — где уж тебе, скудоумный и худородный Хайяар, подняться до моих высоких замыслов? Да все вы в своем Тхаране глупы как лягушки в вонючей луже. Не надоело вам мучиться с этими переходами, пользоваться лемгну, зависеть от них? Не надоело подлаживаться к внутренней страже Кругов? А ведь все просто, все настолько просто… Но лишь я один зрячий, вы же все слепцы. Вы так и будете корячиться на плоскодонке с веслами, в то время как можно поднять парус…
Тон его изменился, он, похоже, увлекся. Петрушко понял — старому магу удалось зацепить в нем какую-то ниточку. Но что это даст? Выигрыш во времени? А как им воспользоваться? Может, старику удастся своей магией разрушить заграждающую стену? Пока из князя будет литься словесный понос, он что-то готовит? Угадать бы только момент.
Все его тело сейчас переполняла энергия. Секунды проплывали точно сонные рыбы, и проскочить сквозь них, одним прыжком добраться до князя — казалось вполне реальным. Если бы не стенка… Пальцы невзначай легли на рукоятку. Внезапно до него дошло: а ведь Хайяар не просто так хлопнул. Видимо, снова магия. То ли часть силы своей передал, то ли активировал какие-то внутренние резервы. Значит, есть шанс, есть… Только бы ребятишек не зацепило, когда начнется…
— Долгие раздумья и хитрые опыты… — доносился булькающий голос князя. — Сомнения и озарения… И я понял, понял! Только вы же все, тупые прислужники Высоких, никогда бы не одобрили… О, как бы вы все взвились, как бы изошли желчью… «Нельзя! Нарушение древних установлений… посягательство…» Знаю, знаю, на какие вы способны вопли! А ведь переходы между Кругами окажутся легче, чем странствия из одной деревни в другую! Ты смотри, Хайяар, что нам мешает… мешало… Круги колеблются, да? И наши имну-глонни колеблются в такт Кругам, и в ином Круге, по-иному пульсирующем, их разорвет, не правда ли? А скажи на милость, почему это нельзя подстроить колебания имну-глонни к чужому Кругу? Нет, ну ты скажешь — можно, ценой величайших усилий, безумного расточительства магии, и то даже самого великого из нас хватило бы на пару часов, не более…
— Но так что же ты хочешь? — озадаченно протянул Хайяар. — В каждом Круге есть внутренняя стража, которая сейчас же ополчится на чужую имну-глонни… а что она чужая, ясно по тому, что иначе колеблется… Да, стражу можно какое-то время удержать… пока не найдешь лемгну и не поменяешься… Это всем известные вещи, Диу. Ты, похоже, вновь поймал луну в лохани с водой.
— Вот потому-то вы и не видите дальше собственного сопливого носа! — радостно вскричал князь. — «Всем известные вещи»… Вы поклоняетесь известному и боитесь заступить за черту… А познание не терпит никакой запретной черты! Познание — это сомнение, Хайяар! Сомнение в известном, в незыблемом, в очевидном! Для сомнения нужна сила, нужна дерзость, и все это есть у меня. А у вас нет, вы поклоняетесь вашим древним свиткам, вы не привнесли за тысячу лет ничего нового! Так слушай же, жалкий раб тухлого знания! Внутренняя стража, говоришь? А понимаешь ли ты, что такое внутренняя стража? Вы, глупцы, небось полагаете, будто это сильные духи из высоких слоев… или из низких, какая разница? Чушь! Какие там духи — это всего лишь волны существования и небытия, возникающие на границе Круга с Тонким Вихрем! И если мы не в силах поменять изнутри природу Круга — то достанем ее снаружи, через Тонкий Вихрь! Тонкий Вихрь, к твоему сведению, устроен сложно… и на него можно воздействовать нужным образом. Вот это, — возбужденно ткнул он в красную муть, — снадобье, которое изменит кое-что внутри Тонкого Вихря… Вихрь как бы уснет, и сны его коснутся всех плавающих в нем Кругов. Волны исчезнут, понимаешь ли, волны! То есть не исчезнут, а изменятся… Теперь они будут работать наоборот! Встретив чужую имну-глонни, они не станут выталкивать ее, наоборот — подстроят под Круг, заставят ее колебаться как надо. И никаких лемгну не потребуется. Жестокие стражники превратятся в гостеприимных содержателей постоялого двора, понимаешь!
Он расхохотался и ткнул пальцем в Хайяара.
— Ну разве это не потрясающе? Но ведь это еще не все, дурачок, еще не все… Вспомни, сколько
