о вашем мире. Они станут ходить к вам часто… гораздо чаще, чем раньше. Ведь уйдут немногие, у нас, в Олларе, останется большинство. И ими Тхаран по-прежнему будет управлять, посылать приказы, кого-то брать туда, в Древесный, кого-то возвращать в Оллар. И все это — через ваш Круг. У вас постоянно будут пропадать люди, их сделают лемгну. А что вы скажете, когда Тхаран начнет из вашего мира переправлять в Древесный Круг дурманные зелья? Это проще, чем выращивать их там.
Да, молча кивнул Петрушко, это серьезно. Канал сбыта наркотиков нам не нужен. А ведь еще неизвестно, что притащат эти маги к нам из Древесного? Может, какие-нибудь болезни, что не по зубам современной медицине?
— Это все понятно, Вестник, — терпеливо сказал Гена, — но это все же наименьшее зло. Если бы мы могли уничтожить меккоса, то и уничтожили бы… Но ты же сам говорил, что нам он не по силам. Обещанного тламмо ты нам так и не прислал… зато сам Хайяар дал нам вот это…
Он выложил на стол огромное кольцо.
— Хайяар сказал, что это и есть тламмо, — продолжал он негромко. — Я не знаю, солгал он или нет. Что здесь есть магия, я чувствую, и чувствую, что как-то эта магия связана с меккосом Хайяаром, но вот как — не знаю. Что скажешь, Вестник?
Тот, что был по другую сторону экрана, молчал. Молчал долго. Петрушко глянул на свечи — они обгорели более чем наполовину. Хватит ли Гениных сил довести разговор до конца?
— Я не думаю, чтобы он солгал, — наконец отозвался Вестник. — Есть вещи, в которых служителю Тхарана солгать невозможно. Солгав в этом, он покроет себя бесчестьем. Во всем остальном они лгут без зазрения совести. Но тламмо… Если маг дал вам свое тламмо и сказал, что дает добровольно — значит, это и в самом деле тламмо. И вы можете им воспользоваться.
— Блин, да объясни ты ему, в конце концов! — не выдержал Петрушко. — Если ему Лешкина жизнь по барабану, то какого хрена он вообще нам сдался?
Он жалел, что бородатый сейчас его не слышит. Увы, общаться могли только двое, всем остальным приходилось быть безмолвными зрителями.
— Вестник, неужели ты не понимаешь? — вновь заговорил Гена. — Если мы убьем меккоса, то тем самым убьем его партнера в Олларе, Дмитрия Самойлова. Олларские же маги, узнав о смерти меккоса, убьют похищенного мальчика, сына нашего человека. А тем самым убьют и его партнера, того олларского юношу, тхаранского ученика. Для нас эти жизни — не песчинки на весах вечности. Особенно первые две. Дети не должны пострадать, Вестник. И неважно, ради какой великой цели предполагается платить их жизнями. Стоит лишь раз заплатить — и цель станет грязнее, и возникнет привычка к крови. Мы это знаем, Вестник… в нашем мире так было уже не раз. Может, хоть вы окажетесь добрее?
— К чему эти речи, друг? — спокойно возразил единянин. — Я сказал «вы можете им воспользоваться», но не сказал, что им надо воспользоваться. К тому же, тламмо бывают разные. То, что обещал вам я, не должно убить меккоса, оно только лишит его магической силы, и вы сможете заключить его в узы. И его лемгну останется жив.
— А как же он тогда вернется? — заметил Гена.
— Что под тем, что под этим небом, человек идет по одной дороге. Либо к Единому, либо от Него, но дорога одна. Так важен ли Круг?
— Нет уж, — решительно заявил Гена, — Круг очень важен. Как вы не понимаете самого простого, Вестник? У мальчишки есть мать, ей плохо, больно. А ему самому как? В общем, так. Его необходимо вернуть, и чем скорее, тем лучше. Пускай уж он идет к вашему Единому, но только у нас. По асфальту, так сказать.
— И вот об этом тоже необходимо поговорить, — едва заметно моргнув, откликнулся единянин. — Мы хотим выяснить, какова в вашем Круге дорога к Единому. Ты кое-что рассказал нам, друг, но этого слишком мало. Однако сказанного достаточно, чтобы очень серьезно задуматься. Ведь мы не знаем, в каком Круге Единый стал человеком, умер и воскрес. Есть разные предания… и Собор братьев не исключает, что это может быть и ваш Круг. И если так — что если ваша дорога короче и надежней? Поэтому надо увидеть своими глазами.
— И каким же образом? — скептически поднял брови Гена.
— Мы можем прислать к вам своего человека. Он должен разобраться, что к чему.
— Раньше ты, Вестник, говорил, что вам неизвестен секрет перемещения, — усмехнулся Гена.
— То раньше, — зеркально отразив его усмешку, заметил Вестник. — Я не хотел раскрывать вам тайну перехода… Попав неизвестно в чьи руки, эта тайна может обернуться бедами для обоих наших миров. Но теперь все изменилось. Поэтому я отправлю к вам своего доверенного человека, посвященного. Нужен, однако, лемгну из ваших людей.
Петрушко внимательно посмотрел на Вестника, перевел взгляд на Гену. Раз уж все так складывается. Одно к одному…
— Гена, это же замечательно, — протянул он наконец. — Тут и с Вязником советоваться незачем. Скажи твоему олларскому приятелю, что мы согласны. А партнером, — тут он коротко вздохнул, — партнером буду я.
Сзади охнула Лариса.
— Ты что, сдурел, Михалыч? — вытаращился на него Гена. Потом обернулся на миску:
— Это я не тебе, Вестник… Это у нас тут один такой герой имеется… Виктор Михалычем зовут.
— Гена, — терпеливо повторил Петрушко, — ты свое мнение высказал, и ладно. А теперь сообщи товарищу Вестнику, или как его там, что в их мир пойду я. С тем условием, что они помогут мне отыскать Лешку и переправить его обратно.
— Как же так, без санкции Вязника? — изумился Гена.
— Будет тебе санкция, не вибрируй, — Петрушко встал с табуретки и вплотную подошел к превратившейся в экран серебряной миске. — Это всем выгодно, пойми. Нам так и так пришлось бы кого-то отправлять туда. Нам же с Олларом еще иметь дело, значит, надо разобраться в тамошних реалиях. Это раз. А два — только я смогу найти там Лешку и только мне он поверит.
— А кто здесь рулить будет? — не удержался Гена.
— По-моему, Семецкий вполне вжился в роль командующего парадом, — не оборачиваясь заметил Петрушко. — Да и высшее руководство, то бишь Вязник, остается. С Хайяаром они и без меня управятся. А мне надо туда. И это мне решать, Гена. Так что скажи ему.
Сумрачно кивнув, Гена сказал. А Виктор Михайлович заметил, что свечи вот-вот погаснут. Сегодня это тянулось куда больше обычной четверти часа, но всему наступает предел.
— Спроси, они согласны помогать мне искать Лешку?
Разумеется, там были согласны. Там начали что-то объяснять Гене — что-то столь заумное, что Виктор Михайлович уже на третьей фразе перестал понимать. Речь, кажется, шла о том, что должен подготовить Гена, дабы перенос состоялся без задержек. Человек Вестника попадает на Землю именно в ту секунду, когда Петрушко окажется в Олларе.
И тут свечи погасли. Разом — вспыхнув напоследок, выпустив облачко едкого дыма. В комнате сразу стало темнее, ведь за окном опять собиралась гроза.
А потом со стены обрушилась миска. Виктора Михайловича ощутимо стукнуло по темечку, и тут же все сделалось мокрым и липким.
— Блин! — только и выдохнул Гена. — Ну забыл же, совсем забыл…
Он нагнулся, бережно поднял миску, водворил ее на стол.
— Я сейчас пол подотру, — засуетилась Лариса, юркнув куда-то за шкаф, где у нее хранились веник и швабра.
— Н-да, конфуз, — печально констатировал Петрушко, разглядывая свои брюки. В основном пострадали они, рубашке досталось меньше.
— Я представляю, как ты в таком виде к Вязнику пойдешь докладывать и на тот свет проситься, — почесывая бороду, усмехнулся Гена. — У тебя переодеться-то здесь есть?
— А чего? Скажу, под дождик попал. Под астральный, так сказать, дождик…
