А Леон говорил: может. И ведь не прикалывался, не стращал. Уж он-то, Яська, знает своего брата как облупленного. Значит, правда. И в любой момент это, непредставимое, может вырваться на волю. И тогда… Озверелые, с выкатившимися белками морды, в липкой, быстро засыхающей крови… Когда-то люди, а теперь — уже нет. Что-то иное.
— Ну ты, заснул? Выходи давай, мне надо бункер закрывать. Или хочешь там остаться, наедине с зубками?
Похоже, на свежем воздухе к Леону вернулась его язвительность. Яська вздохнул и, преодолев последнюю ступеньку, вышел наружу.
Странное дело, там, внизу, они были довольно долго, и Яська ожидал встретить на поверхности ночь, черное-черное, расцвеченное хрусталиками звезд небо, раскинувшуюся с севера на юг белесую Галакту… Но все оказалось точь-в-точь как на подходе к бункеру. Догорающий закат на западе, длинные ломкие тени, угрюмое безветрие.
— Как же это, Лео? — растерянно уставился он на брата.
— Привыкай, Хранитель, — невесело усмехнулся тот. — Здесь это обычное дело. Запретка, она и есть Запретка, время тут извилистое. Наверху одно, внизу другое, а в море — совсем уж третье. Поэтому я и говорил, что до полуночи будем дома, — обернулся он к Ларе. Потом, заперев дверь и опечатав сургучом замок, Леон тяжело вздохнул:
— Ну что, нам осталось последнее дело — и возвращаемся.
— А может, не надо? — поежившись, предложила Лара. — Знаешь, того, что внизу, мне вот так хватило, — и она выразительно провела пальцем по горлу.
— Надо, Лара, — терпеливо возразил Леон. — Не тебе, а вот этому надо, мелкому, — кивнул он в сторону сжавшегося Яськи. — Он должен видеть. Потому что это показывают всем. Таков порядок. Хранитель должен понимать, что охраняет.
— А сейчас-то зачем? — судорожно заговорила Лара, и в голосе ее уже не ощущалась пушистая шкурка персика. — Ты же сам сказал, рано ему. Подрастет, придет срок, ему покажут. Куда торопиться?
— Его срок уже пришел, — мрачно заметил Леон. — Знаешь, когда мальчик становится Хранителем? Когда увидит зубы, вот так. И во сколько лет это случится, не имеет ни малейшего значения. Такова линия судьбы, и глупо от нее бегать. Я, между прочим, не тягал его сюда. Он сам выбрал, и значит, так тому и быть.
— Но он же не понимал ничего, — не сдавалась Лара. — Он же просто из любопытства…
— А судьбе поровну, — усмехнулся Леон. — Вот этот конопатый оболтус видел зубы. А зубы видели его. Все, теперь он один из нас. Осталось только Проращение. А дальше будет учиться нашему делу. Понял, двоечник? — обернулся он к Яське. — Учиться будешь. И не как в школе, тут на нежный подход не рассчитывай. Шкуру спустим, но Хранителем сделаем. Все, хватит трепаться, — резко оборвал он сам себя. — Пошли! — И быстро зашагал, но не на запад, к берегу и оставленной «Голконде», а куда-то вбок, на север. Делать нечего, Лара и Яська покорно поплелись за ним.
6
Место оказалось ничем не примечательное. Такие же, как и всюду, россыпи камней, под немыслимыми углами пересекающие друг друга рвы, глубокие, сужающиеся книзу воронки. Идти приходилось осторожно, чтобы не угодить ступней в узкие, то и дело попадавшиеся на пути щели. «Не хватало только ноги поломать, — ворчал Леон. — Здесь это не то, что дома… Здесь оно чревато». Чем чревато, Яська решил не выяснять.
Наконец, углядев более-менее ровную площадку, Леон остановился.
— Ну что ж, — обернулся он к стоящим поодаль спутникам. — Начнем Проращение. Имейте в виду, это довольно опасно. То есть должно получиться нормально, но если все же… тогда бегите к «Голконде». Так быстро, как только сможете. Хотя ладно, никогда ничего не случалось… В общем, сейчас увидите, что такое зуб дракона. Ясон, поди сюда.
Что-то было сейчас в его голосе такое, что у Яське мороз пошел по коже. Никогда он раньше так не говорил, даже если намеревался задать серьезную трепку. Больше всего Яське хотелось тут же, не дожидаясь «если все же», броситься к шаланде, но он преодолел себя. С тобой как со взрослым, а ты норовишь чуть что — лужицу?
С трудом переставляя деревенеющие ноги, Яська приблизился к Леону.
— Вот что, братишка, — мрачно произнес тот, — сейчас будет немножко больно. Ну да ладно, ты же крови у нас вроде как не боишься. Я бы и сам, — виновато добавил он, — но ведь это твой день… и твой зуб… То есть не твой, а… Ну, в общем, ты понял, да?
Яська ошарашенно закивал, мало чего понимая.
— Значит, так, чтобы зуб взошел, его нужно напоить. Не водичкой, разумеется. — Он вынул из-за пояса узкий нож. — Сейчас, подожди. И смотри внимательно, самому, может, придется когда делать…
Опустившись на корточки, Леон принялся разгребать ладонями камни. Сделав небольшую ямку, он бережно вынул из сумки драконий зуб и опустил его туда, а потом быстро-быстро стал насыпать поверх него горку из мелкой каменной крошки.
— Все, посадили. Теперь смотри, делаем круг.
Брезентовая сумка, оказывается, скрывала массу самых неожиданных предметов. Сейчас Леон вытащил оттуда трехгранный медный колышек. Яська успел заметить, что тот был покрыт тусклым зеленоватым налетом. Наверное, от древности.
— Вот так, смотри, радиус должен быть не меньше человеческого роста, — пробурчал Леон, с силой вгоняя колышек в землю и обводя поверхность глубокой чертой. — Пока не замкнешь, даже и не думай начинать. Ну все. А теперь давай руку.
— Леон, ты с ума сошел? — взволнованно вскрикнула Лара. — Ты что задумал?
— Спокойствие, только спокойствие, — с жиденькой улыбочкой откликнулся Леон. — Все как положено. Крови-то всего чуток надо…
С этими словами он, резко выбросив вперед левую руку, ухватил Яськино запястье. Точно стальными клещами.
— Не дергайся, братишка, сейчас, сейчас все кончится, — приторно-ласковым голосом забормотал он и, занеся Яськин локоть прямо над каменной горкой, сделал быстрый надрез тонким клинком.
Это действительно оказалось не больно. Ну, почти не больно. И не сравнить с занозой, которую, бывает, с маху всадишь под кожу. Но Яська почему-то дернулся и разом обмяк, безучастно глядя, как тоненькой, распадающейся на отдельные капли струйкой сочится на камни темная в сумерках кровь, расплывается и вроде бы слегка дымится. Остро запахло прокушенной губой и ржавчиной.
— А теперь, — деловито бросил Леон, — за круг. Живо!
Оттащив Яську на несколько шагов за черту, он аккуратно взял его за локоть и нагнулся над ранкой. Внимательно осмотрел, потом вдруг резко, с каким-то змеиным свистом дунул прямо на выкатывающуюся из разреза кровь.
— Ну все, сейчас остановится. Не боись, у тебя и вытекло-то кубиков десять от силы…
— А заражения не будет? — встрепенулась Лара. — Ему ж, наверное, перевязать надо…
— Не суетись, женщина, — хмыкнул Леон. — Яська у нас молодец, ничего с ним не случится. Особенно когда тонкой силой заживляют… Вот что, скоро уже начнется. Отойдите подальше, во-о-н до той канавки, — указал он на неглубокий, извилистый овраг. — И смотрите внимательно.
Сам он, вынув из сумки небольшую черную коробочку, принялся нажимать крошечные кнопки. Вскоре на коробочке зажглись два зеленых огонька.
С минуту ничего не происходило, и Яська уже было решил, что все, непонятное дело сделано и пора уходить к «Голконде», когда тишину прорезал звук.
Странный был это звук, тонкий и пронзительный — не то комариный звон над самым ухом, не то плач младенца где-то там, вдали.
— Смотрите! — сдавленно вскрикнул Леон. От его спокойствия не осталось и следа, и Яська вдруг
