наша сторона начнет меняться, прогибаться под чужой взгляд. Это катастрофа, Настя. Вот представьте, к вам сюда явится какой-то великий волшебник и превратит вашу планету в плоский блин, лежащий на спинах трех китов. Цунами, землетрясения, извержения вулканов, разломы земной коры, сдвиги континентов — это как минимум. Миллионы — да что там миллионы, миллиарды людей погибнут.
Настя молча смотрела на него.
— Я понимаю, трудно поверить, — продолжил он, — но это правда. У нас уже был печальный опыт, более двухсот лет назад. Ваша сторона ведь не единственная, есть и другие… В общем, тогда наши Искусники научились пробивать коридор между сторонами, и к нам пришли другие… со своими взглядами. А мы пришли в их земли… Много людей и там, и там погибло, пока не удалось наконец согласовать Смыслы, добиться единого описания мира. Теперь у нас с ними союз, он так и называется — Ладонь. Вот представьте, пальцы — это стороны, — помахал он кистью руки, — а ладонь — единая основа. Но у нас с нашими соседями исходные взгляды на мир не так уж сильно различались. И людей-то переходило со стороны на сторону не слишком много, так что сообща справились с бедой.
— А с нами так не получится? — поинтересовалась Настя. Себе она чай так и не налила.
— С вами — не получится, — глухо сообщил Игорь. — Во-первых, у вас очень уж своеобразные представления… Это надо же — бесконечный космос, звезды-солнца, холодные планеты, квантовая физика, гены… Никак не состыковать. Во-вторых, если тут у вас найдут способ пробить к нам коридор — так это же все под контролем спецслужб будет. И когда они обнаружат огромный мир — тут же пошлют экспедиции, войска. Колонизировать, осваивать… Соблазн слишком сильный — у нас ведь полезные ископаемые, свободные земли, а главное — нет атомных бомб и установок «град». Мечей и луков генералы ваши не испугаются, посмеются только… Потом, конечно, локти станут кусать, если останется что кусать… да поздно уже будет. Нет, рисковать нам нельзя.
— Слушайте, — задумчиво протянула Настя, — несостыковочка выходит. Вы ведь сюда, к нам, пришли? И не вы один, как я понимаю. Начальник вот этот ваш… И другие, наверное, есть. Вы ж пришли со своими взглядами на мир, так? Может, вы звезды считаете шляпками серебряных гвоздиков? Почему ж у нас катастрофы не случилось? Где пожары, цунами? Почему Луна на Землю не упала?
— Потому что мы — Искусники, — тёрпеливо объяснил Игорь. — Мы умеем так перестраивать свое восприятие, чтобы не воздействовать на чужую сторону. Этому надо долго учиться, и далеко не каждый годится…
— А звать-то вас как? — устало спросила Настя. — По-настоящему?
— По-настоящему — Гарран дари Миарху, — покладисто ответил Игорь. — Непривычно звучит, да?
— Что такое «дари»? Это титул? Вроде как шевалье де Тревиль?
— Очень грубое сравнение, — хмыкнул Игорь. — Слово «дари» на русский адекватно перевести нельзя. Впрочем, на другие ваши языки тоже. Ближе всего будет «благородство», но дари не имеет никакого отношения к происхождению. И кроме того, тут еще есть оттенки — достоинство, способность меняться, возвышать душу… и только человек с дари может стать Искусником… но не всякий дари.
— Короче, что-то типа «ваше благородие»… — Настя поправила ладонью волосы. — Так если я правильно поняла, у вас там до сих пор средневековье, феодализм?
Игорь усмехнулся.
— Наш образ жизни так же отличается от вашего феодализма, как наше Искусство от вашей магии. Да, у нас нет равенства. Все люди — в цивилизованных землях, конечно, — делятся на три разряда. Дари — те, кто управляет внешней жизнью и создает Смыслы. Мастера — те, кто лишен дари, но способен самостоятельно строить свою жизнь, принося благо остальным. Это свободные люди. Ремесленники, купцы, актеры, капитаны кораблей, водители караванов, ростовщики… И, наконец, подзаботные. Это, по сути, взрослые дети, неспособные предвидеть последствия своих поступков, отвечать за свои слова и дела. Они могут быть жестоки, глупы и крайне неосторожны.
— Ну, у нас таких, пожалуй, большинство, — хмыкнула Настя.
— У нас тоже, — с грустью признал Игорь. — Так вот, свобода подзаботных ограничена. Они подчиняются дари. Ну, как дети родителям. Потому и называются «подзаботные». Дари обязаны заботиться о них, следить, чтобы те были сыты, здоровы, исправно работали, не предавались дурным наклонностям…
— Крепостные, короче, — мрачно заявила Настя. — И у вас тоже есть подзаботные, Гарран?
— Да, — кивнул Игорь. — Правда, я уже пять лет их не видел, моим замком сейчас управляет человек, назначенный Вратами Надзора… Министерством, по-вашему говоря. Хороший человек, истинный дари…
— Ну а почему вы считаете себя исполненными благородства, а их, подзаботных, социально неполноценными личностями? — скептически поинтересовалась Настя.
— Ответ простой, — через силу улыбнулся Игорь. — У нас нет сословий в вашем понимании — ну, сын графа — тоже граф, сын сапожника — тоже сапожник. Все дети в возрасте двенадцати лет проходят некое испытание… лучше сказать, экзамены. По результатам экзаменов понятно, кто из них будет дари, кто мастером, а кто подзаботным.
— Можно подумать, у сына графа и у сына сапожника равные стартовые условия, — хмыкнула Настя. — Одного с детства учили лучшие учителя, другого если и учили, то гвозди в подметку забивать.
— Ошибаетесь, — парировал Игорь. — Наши Экзамены не имеют никакого отношения к образованию, к знаниям. Они совсем иначе проходят. Искусники высших кругов погружают испытуемого в особый вид сна… там, во сне, могут пройти месяцы и даже годы. Но это направляемый сон. Человек ставится в некие обстоятельства, специально для него сочиненные… и Искусники смотрят, как он с ними справляется. Что в нем возобладает — отвага или трусость, щедрость или жадность, милосердие или черствость, пытливость или приземленность.
— О как! — Настя натянуто улыбнулась. — Виртуальная реальность, да?
— Можно сказать и так, — согласился Игорь. — Но вот что еще важно. Экзамены сдают не единожды, а всю жизнь. Раз в пять лет обычно. Конечно, подзаботный может не сдавать, если хочет оставаться подзаботным. А вот мастера и тем более дари должны…
— А, — поняла Настя. — Подтверждение квалификации. Аттестационная комиссия.
— Ну да. И есть еще одно обстоятельство…
Игорь надолго замолчал. Говорить ли и об этом? Впрочем, хвост щенку по частям не рубят. Да и так уже ясно, что у них все сломалось…
— Что же за обстоятельство? — полюбопытствовала Настя.
— Дари не имеют права заводить семьи, — твердо произнес Игорь. — Как раз чтобы не сложилось сословие, чтобы кровная связь не затмила долг по отношению к Ладони, к земле, к подзаботным. Вы что думали, быть дари — это удовольствие? Барон нежится на перинах, жрет поросячий окорок и тискает сенных девушек? Выкиньте из головы все эти картинки. Дари жертвует личным счастьем ради всего народа.
— А секс без брака тоже запрещен? — Настя посмотрела как-то непонятно.
— У нас нет секса, — грустно поведал Игорь, — у нас есть любовь. Но чтобы остаться дари, ты должен не доводить дело до появления детей. Поэтому… да, сложно…
— И как же лично вы обходитесь? Впрочем, извините, — спохватилась Настя, — вопрос бестактный, можете не отвечать.
— Искусство помогает, — просто ответил Игорь. — Это не так уж сложно — заглушить зов плоти. Несложно… но неприятно. И не всегда, кстати, получается.
— Знаете, раз пошла такая пьянка, — вздохнула Настя, — то должна вам признаться, что я некоторое время назад пошарила в Интернете, пособирала информацию на вас. Все-таки, уж простите, было у меня подозрение, что интерес у вас ко мне не чисто журналистский. Так вот, ходят слухи, будто бы вы переспали чуть ли не с половиной столичной богемы…
— И это правда, — признал Игорь. — Половина не половина, но девушки иногда попадались очень… липучие. Послать их подальше мне не позволяло воспитание… да и из образа выходить не стоило. Я привозил их к себе… и у них были восхитительные ночи. Им снились дивные сны о большом сексе. Уж на это моего владения Искусством вполне хватало. Утром они уходили счастливые… добились своего.
— И не стремились к продолжению?
