Оды. Стихотворения

БАТЮШКОВУ

Скажи мне, Батюшков любезный!
Дай дружбе искренний ответ:
Зачем нельстивый и полезный
Ты пренебрег ее совет[13]?

Зачем великолепно Тасса
Решился вновь похоронить,
Когда, средь русского Парнаса,
Его ты мог бы воскресить?

На то ль он краски бесподобны
И кисть свою тебе вручил,
Чтоб в память ты его надгробный
Лишь кипарис изобразил[14]?

Нет, нет, — признательнейшей дани
Он ждал за дар свой: он хотел,
Чтоб прелести, любовь и брани
На лире ты его воспел.

Ты пел уж их; и, восхищенный,
С вершин Парнаса Тасс внимал,
Когда, самим им вдохновенный,
Его ты песни повторял;

Когда на славном невском бреге
Гремел его струнами ты
И в хладном севере на снеге
Растил сорентские цветы.

Но ты замолк; и тщетно гласа
Знакомого бессмертный ждет;
И тщетно ждем мы: лира Тасса
И звука уж не издает.

Почто ж замолк ты? Дружбы пени
Прими без ропота, мой друг!
Почто, предавшись томной лени,
Паривший усыпил ты дух?

Проснись: ударь по сладкогласным
Струнам, — и, славных дел певец,
С Торкватовым венцом прекрасным
Прекрасный свой сплетешь венец.

1817

ОБУХОВКА[15]

(Гораций, кн. II, ода XVIII)

Non ebur, neque aureum

Mea renidet in domo lacunar.[16]

В миру с соседами, с родными,
В согласьи с совестью моей,
В любви с любезною семьей
Я здесь отрадами одними
Теченье мерю тихих дней.

Приютный дом мой под соломой,
По мне, — ни низок, ни высок;
Для дружбы есть в нем уголок;
А к двери, знатным незнакомой,
Забыла лень прибить замок.

Горой от севера закрытый,
На злачном холме он стоит
И в рощи, в дальный луг глядит;
А Псел[17], пред ним змеей извитый,
Стремясь на мельницы, шумит.

Вблизи, любимый сын природы,
Обширный многосенный лес