приемного сына, которого он сам привел к власти. Свейн развлекался тем, что спровоцировал небольшой и веселый бунт против Харальда. В результате этого он был во второй раз изгнан с островов. Тогда он вновь отправился в Эдинбург, где ему удалось расположить к себе наследника короля Давида еще больше, чем его отца.
В это время ситуация на Оркнейских островах становилась все более и более сложной. В дело вмешался норвежский конунг, который подарил (если слово «подарил» вообще здесь уместно) долю Харальда островитянину по имени Эрленд. Тут-то Свейн и понял, что у него появился шанс поквитаться с юным выскочкой Харальдом. Он отправился на север, вступил в союз с Эрлендом и взял на себя заботу о военных действиях. Все почести в первом раунде сражений полностью принадлежали ему. Вслед за этим последовала временная передышка, предоставившая Свейну возможность собрать средства для ведения войны, причем самыми привычными для него методами.
Они с Эрлендом «отправились в поход, чтобы собрать добычу».
Их плавание было крайне успешным, а кульминация его была вообще фантастической. Они собрали множество добычи на восточном побережье вплоть до самого Ферт-оф-Форта. Неподалеку от Северного Бервика они захватили груженое самым разным добром судно с женой владельца на борту. Жители Северного Бервика сочли вполне достаточным это оскорбление, нанесенное одному из сограждан под самым их носом. Четырнадцать судов яростно преследовали уплывавших на север оркнейцев, однако им не удалось их поймать. Слухи об этом деле, вместе с известием о том, кого Свейн похитил, достигли шотландского двора. Сага рассказывает, что король отправил целый караван навьюченных лошадей, чтобы заплатить выкуп; он «ни во что не ставил» потери своих собственных подданных, когда это было дело рук Свейна. Напротив, когда Свейн вторично, на этот раз без особой цели, появился в Форте, король предложил в подарок своему гостю дорогой щит и немного золота.
Вернувшись вновь на Оркнейские острова, Эрленд и Свейн обнаружили, что поединок за престол ярла превратился в борьбу уже трех сторон. Вернувшийся из паломничества Регнвальд предстал в качестве еще одного ярла-претендента. Каждый из них обещал другому свою помощь в страшной путанице перекрестных союзов, но в конце концов этот клубок данных и нарушенных клятв был распутан и исход наконец стал ясен. Соединив свои силы, Регнвальд и Харальд напали на Эрленда. Свейн же все еще оставался с Эрлендом. Исход их борьбы был поначалу столь же туманным, как и их дипломатия, но, так или иначе, именно Свейн выиграл для Эрленда первое морское сражение. Однако вскоре после этого, пока Свейн был на своем корабле, Регнвальд и Харальд неожиданно атаковали флот и убили Эрленда, «когда [тот] был пьян».
Нет сомнений в том, что Свейн почувствовал, что его профессиональная репутация запятнана; нельзя было допустить, чтобы все закончилось таким вот образом. Всего с пятерыми людьми он следил за движениями ярлов-победителей и, после нескольких захватывающих дух приключений, когда он едва спасся, он сумел умертвить того человека, который убил Эрленда.
Только после этого он почувствовал себя удовлетворенным. Со своей обычной беззаботностью он открыто обратился к Регнвальду и, как обычно, получил прощение. После этого он почти перестал тревожить Оркнейские острова, не считая редких ссор с Харальдом. Разместив свою штаб-квартиру на острове Герсей, он построил на Оркнейских островах самый большой для тех времен пиршественный зал, где и проводил свои зимовки в компании восьмидесяти близких ему по духу людей. Маленький островок неподалеку от острова Герсей — Свейнс-Хольм — по сей день сохраняет память о нем в своем названии.
Летом он был занят работой на своем хуторе; вместо традиционных летних плаваний Свейн отправлялся в свои походы весной и осенью. Однажды он зашел так далеко на юг, что оказался близ островов Силли, одержав победу в битве у острова св. Марии и собрав много добычи. В остальном его поездки едва ли отличались друг от друга до тех пор, пока он не отправился в свой знаменитый «суконный поход».
Наступили наконец те дни, когда грабительские походы по всему Северному морю стали быстро выходить из моды. Последний масштабный набег из Норвегии имел место, когда Свейн был еще в самом расцвете сил. Конунг Эйстейн, начав с Кейтнеса, где он захватил и держал в плену Харальда, ожидая выкупа, опустошил далее весь восток Британии, а также южный ее берег почти до самого Саутгемптон- Уотера. В Абердине, Хартлипуле, Уитби, на побережье Кента, а также в некоем месте, которое, судя по всему, было Портсмутом, — везде остались следы его продвижения. Но в Норвегии люди уже недовольно качали головами: «народ по-разному отзывался об этом походе». Однако на Оркнейских островах обычаи викингов все еще составляли часть повседневной жизни. По крайней мере, такой вывод нас заставляет сделать тот факт, что деяния Свейна не подвергались там критике.
После смерти Регнвальда отношение Свейна к Харальду претерпело изменение в результате одного незначительного скандала. Одним из следствий новой дружбы между ними стало то, что Свейн сделал сына Харальда постоянным участником своих экспедиций. Юноша этот был на борту и во время знаменитого «суконного похода». «У них было пять кораблей с веслами, и все очень большие. На них они разоряли земли на Южных островах». Однако зловещая слава, которой Свейн пользовался на Гебридах, была быстрее его кораблей: «Люди прятали все свои богатства и имущество в землю или на вершины скал. Свейн заплыл далеко на юг до самого острова Мэн, но собрал очень скудную добычу». Тогда, покинув остров Мэн, он пересек море и разграбил побережье Ирландии. «Однако когда они проплывали южнее Дублина, в море показались корабли, прибывшие из Англии и державшие курс на Дублин. Они были нагружены английскими тканями, и огромное количество другого добра было на их борту». Долго сражаться тут не пришлось: «со стороны англичан было оказано мало сопротивления». По-видимому, из презрения к таким жалким людишкам Свейн отпустил их, оставив им достаточно пищи, и наблюдал, как их суда, оставшиеся без своего груза, уплывали прочь, в то время как он со своими людьми «двинулись к Южным островам и поделили свою добычу».
«Торжествуя, они покинули запад. Свейн и его товарищи считали свои деяния столь славными, что, когда они вошли в гавань, они натянули над своими кораблями тенты из английской ткани. Когда же они подплывали к Оркнейским островам, они пришили эту ткань к передней стороне парусов, и те выглядели так, будто все сделаны из тонкого сукна».
Но судьба была к нему благосклонна слишком долго. Свейн отправился тогда домой, чтобы, как обычно, провести лето на острове Герсей. Употребив «большую часть вина и английского меда» из своих недавних трофеев, он устроил большой праздник, на который пригласил ярла Харальда. Ярл постарался убедить старого пирата спокойно отдохнуть, наслаждаясь своей добычей. «Я полагаю, Свейн, что тебе следует теперь оставить морские походы, поскольку неплохо будет, если ты отправишься со всем своим добром домой». Свейн, однако, заявил ему, что должен совершить еще один, последний свой осенний поход: «…поскольку я понял, что я старею… и после этого похода мои путешествия закончатся».
Взойдя на «семь длинных кораблей, которые все были большие», Свейн вместе с сыном Харальда двинулись по следам своих прежних путешествий. Поначалу их добыча была столь же скудной, как и весной, однако великая цель Свейна, о которой он не забывал ни на миг, была иной — захватить сам Дублин. «Они плыли на юг до самого Дублина и прибыли туда совершенно неожиданно, так что горожане не знали об их прибытии до тех пор, пока те не вошли в город. Свейн и его люди набрали там много добра. Они взяли в плен городских правителей». Поскольку теперь Свейн держал в заложниках всех знатных горожан, Дублин, как утверждает сага, согласился заплатить ему «такой выкуп, который он потребует;…он также будет владеть городом вместе со своими людьми и управлять им. Дублинцы поклялись в этом».
Как никто другой, Свейн должен был знать цену подобным клятвам, однако на этот раз его перехитрили. Ночью, когда он и его люди спали на бортах своих кораблей, горожане уже готовились к его
