предпочитаю сегодня поговорить на другую тему. Расскажите о себе.
Я отпила вина и посмотрела на огоньки вдали.
— Я люблю моду, хотя иногда и ненавижу ее. Знаете ли, трудно жить в постоянном напряженном ожидании того, какую сумасшедшую идею выкинут законодатели мод, — немного подумав, я добавила: — Но… мода для меня — единственная отдушина. Я живу одна, уже… много лет. Мои родители погибли… давно… Это глупо, это примитивно, но мода наполняет мою жизнь.
— Извините, я не хотел сделать вам больно, — Закревский действительно выглядел расстроенным.
Мне почему-то было очень приятно. Я улыбнулась ему:
— Ничего страшного, прошло уже много лет. А я не отношусь к людям, которые лелеют глубокие душевные раны.
Он ничего не ответил, а просто положил свою большую руку поверх моей подрагивающей ладони. И тут меня накрыло. Я никогда не думала, что простое прикосновение может доставить такое удовольствие. Я почувствовала, как у меня кровь прилила к лицу, а сердце забилось, как сумасшедшее. Опустив глаза, я пыталась справиться со сбившимся дыханием, а затем подняла взгляд и посмотрела прямо в его зрачки. Теперь все точки расставлены.
— Я не заказывал номер, — помедлив, сказал Закревский, — но думаю, здесь найдется свободный.
— Будьте столь любезны, — от неуверенности я сбилась на выспренный тон.
Он еще раз внимательно посмотрел на меня, жестом подозвал метрдотеля, сказал ему несколько слов и крепко сжал мою руку.
— Пойдемте.
Номер оказался именно таким, как описывал Закревский. Старинным, с огромной деревянной кроватью с резным изголовьем, комодом, удобными креслами с обивкой в цветочек. Почему-то именно в такие моменты начинаешь заниматься всякой чепухой: рассматривать интерьер или нести ахинею. Но я не пала так низко, хотя бы потому, что язык намертво прилип к гортани.
— Мне выключить свет? — спросил Закревский.
— Да! — быстро ответила я.
Какая тактичность! Может, кто-то со мной не согласится, но секс при включенном свете — это самое страшное, что может быть в жизни. Расслабиться невозможно! Да и о какой кромешной темноте можно говорить в городе, где свет ночных фонарей просто бьет в окно?!
Номер заливал мягкий лунный свет. Закревский осторожно подошел ко мне, чуть помедлил, наклонился и поцеловал в шею. Нервные окончания просто завопили: «Мы на все согласны!»
Закревский покрывал поцелуями мое лицо и шею, и я с каждой секундой все больше теряла голову. Меня била крупная дрожь. Я обняла его плечи, чтобы удержаться на ногах.
Честно говоря, я была в полной растерянности. Спонтанный секс требует от участников гораздо больше такта и деликатности, чем монотонные экзерсисы многолетних партнеров. Трудность заключается в том, что, предлагая свое общество практически незнакомому человеку, вы понятия не имеете, что ему нравится, а что — нет. Я, например, всегда очень переживаю, понравились ли мои ласки. И была очень благодарна своему случайному партнеру за то, что он все взял в свои руки. И в прямом смысле тоже: поднял меня, донес до кровати. Что ж, еще раз спасибо: я и не уверена, что смогла бы сделать хоть шаг, не рухнув на пол.
Он осторожно положил меня на постель и, глядя мне прямо в глаза, стал раздеваться. Надо же, а я считала, что мужчин с идеальным животом не существует — только на порнокартинках для других мужчин… Потом я уже ничего не считала и ни о чем не думала.
Закревский оказался опытным и молчаливым любовником. В любом случае, я была не в том состоянии, чтобы отдавать указания или толком говорить о том, чего мне хочется. Мне хотелось всего. И я все получила, включая долгий умопомрачительный оргазм, когда я захлебывалась стонами, вцепившись в плечи любовника, чтобы не потерять сознание.
Разумеется, оргазмы случались у меня и раньше, иногда при этом в комнате даже находился мужчина, но прежде всегда возникало ощущение какой-то игры и фальши. А в этот раз я еще раз порадовалась, что в комнате было темно, а то я чувствую, у меня выражение лица, как у Шварценеггера в фильме «Близнецы», — помните, когда он лишился девственности?
И в первый раз после секса я уснула, как младенец, мгновенно и без лишних раздумий.
А поутру они проснулись…
Светает, и два человека впервые просыпаются вместе в одной постели. Первое утро чарует или отрезвляет: хочется еще много раз просыпаться так, как сейчас, или, наоборот, бежать без оглядки. Первое утро — это непрерывное метание между разумом и чувствами.
Мы сразу же начинаем устраивать всевозможные инсценировки, пускаем в ход хитроумные стратегии. Каждый боится, что его ранят, отвергнут без особых причин, заденут главную болевую точку. Вообще, склонность к излишним размышлениям действительно характерна для нашей эпохи. В вопросах частной жизни мы не позволяем себе оставаться во власти порыва. Мы хотим все контролировать и, мечтая жить вдвоем, боимся, что наша личность растворится. Первое утро — ключевой момент этих латентных сомнений.
Я не собиралась здесь и сейчас решать — оборвать связь или продолжить отношения. Потом, все потом!
Что касается моего первого утра, то меня больше всего волновала «дорога позора» — возвращение в отель с вспухшими губами, растрепанной прической и с чулками, спрятанными в сумочку. У меня, наверно, только что на лбу не было написано: «У меня был отличный секс». Кстати, о сексе.
— Привет! — Я открыла глаза и улыбнулась.
— Привет, — улыбнулся он в ответ. — Ты будешь завтракать?
— О, мы уже на ты? — развеселилась я. В это утро мне все казалось веселым и легким.
— Да, — просто ответил он и нежно провел пальцем по моей щеке.
Я клацнула зубами:
— Умираю от голода!
— Так я заказываю завтрак?
— Если только в номер. — Я приподнялась на локте, разглядывая разбросанную по номеру одежду. Мое перекрученное платье лежало под упавшим прикроватным столиком. И когда мы умудрились его уронить?
— Все меню два раза? — прикрыв трубку старинного телефона, с улыбкой спросил он.
— Все меню три раза! — решительно ответила я.
За завтраком я украдкой рассматривала его.
— А ты фантастический любовник, — наконец сказала я.
— Это ты меня распалила, — парировал он с улыбкой.
— Да неужели? — И я счастливо расхохоталась. Даже если это утро будет единственным в нашей жизни, я буду вспоминать его с удовольствием. Я не вру!
— Ты мне не веришь?
— Верю, что ты?! Но признайся, ведь у тебя был сонм пресыщенных и развращенных аристократок? — забавлялась я.
— Были, — подтвердил он с улыбкой, — но им далеко до тебя.
— Ого! — изумилась я. — Надеюсь, это комплимент?
— Да, — серьезно ответил Закревский и наклонился ко мне: — Надеюсь, ты не думаешь, что я отпущу тебя прямо сейчас?
— А если я буду сопротивляться? — приподняла я брови в деланом возмущении.
— Попробуй, — и он вынул из моих рук недоеденный тост.
