Политическая биография Сталина. Том 2

правых	15.122	17.546
Из них шпионаж:	93.890	171.149
Польский	45.302	56.663
Японский	18.341	34.565
Германский	11.868	27.432.
Английский	532	5.459

Приведенная таблица едва ли нуждается в каких-либо комментариях. Но я все же сделаю несколько замечаний. Во-первых, приведенные цифры не носят характер какой-либо дезинформации, поскольку они взяты из секретной статистической отчетности НКВД и предназначались для руководства страны, т. е. Сталина. А вводить в заблуждение вождя даже с помощью цифр начальники из НКВД, само собой понятно, не могли. Да и особого смысла в этом не было. Во-вторых, четко обозначена тенденция в 1938 году к сокращению числа арестованных — в общей сложности почти на одну треть по сравнению с 1937 годом. В третьих, чуть ли не в два раза возросло число арестованных за шпионаж причем шпионаж в пользу Польши занимает первое место, что едва ли находит рациональное объяснение. Число же арестованных за шпионаж в пользу Англии за год возросло более чем в 10 раз! Эта цифра явно свидетельствует об определенном повороте во внешней политике, который тогда намечался Сталиным и на котором я остановлюсь в последующих главах.

Выше было сказано, что статистика репрессированных, очевидно, отражает реальную картину того времени. Однако, как свидетельствует исторический опыт, статистика — вообще довольно странная штука. В тех же официальных данных, но взятых из другой отчетности, фигурируют цифры, отличающиеся от приведенных выше. Так, число арестованных в 1937 году — составляет 779056 человек; а в 1938 году — 593336 человек. Всего за 1937 и 1938 годы арестовано 1372392 человека, из них расстреляно 681692 человека, в том числе, по неполным данным, по решениям внесудебных органов 631897 человек. В числе репрессированных, по неполным данным, было членов и кандидатов в члены ВКП(б) в 1937 году — 55428 человек, в 1938 году — 61457 человек[1002].

К началу 1938 года, когда репрессии, как лесной пожар, бушевали по стране, Сталин, по всей вероятности, начал склоняться к мысли, что дальнейшее их массовое проведение может подорвать и его собственную власть, приведя к полному или частичному параличу партийных и государственных органов. Еще не приостанавливая вал репрессий, он начал готовиться к тому, чтобы постепенно подготовить почву для их ограничения. И это было продиктовано отнюдь не соображениями гуманизма, а реальным политическим расчетом — в стране явно складывалась совершенно аномальная обстановка, шпиономания и мания вредительства буквально захлестнули все общество и грозили перейти все границы. Видимо, вождь пришел к выводу, что репрессии как метод реализации определенных политических целей выполнили свою роль и их дальнейшее в массовом порядке проведение уже входит в глубокое противоречие с политической стратегией, рассчитанной на перспективу.

Только этими соображениями можно объяснить, что в середине января 1938 года был созван пленум ЦК партии, на котором в числе других вопросов был заслушан доклад Г.М. Маленкова «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков». Маленков в докладе сообщил, что в первом полугодии 1937 года из партии исключено 24 тысячи коммунистов, а во втором полугодии — 76 тысяч, привел ряд фактов формального и огульного подхода к решению вопросов о судьбе коммунистов.

По утверждению Маленкова, «руководители партийных организаций не сумели разглядеть и разоблачить… искусно замаскированных врагов этих злейших вредителей, которые громче всех кричат о бдительности с тем, чтобы скрыть свои собственные преступления перед партией, которые создают провокационную обстановку в партийной организации».

Далее, Маленков обвинил многих руководителей обкомов, крайкомов и ЦК нацкомпартий в том, что они «своим неправильным руководством создают обстановку безнаказанности для карьеристов- коммунистов, играют на руку замаскированным врагам партии». Маленков призвал «разоблачить и до конца истребить замаскированных врагов, пробравшихся в наши ряды и стремящихся фальшивыми криками о бдительности скрыть свою враждебность и сохранить себя в партии, чтобы продолжать в ней свою гнусную предательскую работу, стремящихся путем проведения мер репрессий перебить наши большевистские кадры, посеять неуверенность и излишнюю подозрительность в наших рядах»[1003]

Неоспоримо, что идеи, озвученные на пленуме Маленковым, являлись в действительности идеями самого Сталина. Он стал задумываться над тем, что взятые Ежовым масштабы и темпы репрессий, грозят перебить все большевистские кадры. Хотя истины ради, следует заметить, что не кто иной, как сам вождь, нацелил наркома внутренних дел именно на такие масштабы и темпы. И Сталин начал, как обычно заблаговременно, работу по сворачиванию масштабных репрессий. Ежов — интеллектуальное ничтожество и фигура явно мелковатого формата — продолжал еще в глазах общественности маячить в качестве железного сталинского наркома. Даже сам Сталин в начале января 1938 года публично провозгласил здравицу в его честь. Приведу соответствующее высказывание вождя на встрече с депутатами впервые избранного Верховного Совета СССР. «Вы все стараетесь теперь быть бдительными, где бы вы не работали, — говорил он. — Это хорошо, но один работает хозяйственником, другой на производстве, третий — кооператор, четвертый — торгует, пятый — пропагандист, шестой — авиатор, седьмой — военный — они к войне всегда готовы, но войны дождаться не могут, правда, готовиться надо — когда нет войны (Аплодисменты). Но есть у нас один орган бдительности, т. к. мы все в процессе работы можем кое-что прозевать. Они за всех нас осуществляют бдительность. Они всегда и всюду должны быть начеку. (Аплодисменты. Крики «Ура» и «Да здравствует товарищ Ежов».) Никому на слово, товарищи, верить нельзя, я извиняюсь перед вами, может быть это неприятно, но это крайне необходимо. (Аплодисменты.)

За органы бдительности во всесоюзном масштабе, за чекистов, за самых малых и больших.

Чекистов у нас имеется десятки тысяч героев, и они ведут свою скромную, полезную