Секреты китайской медитации.

Будды повторяет?' Я отвечаю: 'Это я'. Он СНОВА задает мне вопрос: 'Если ты тот, кто имя Будды повторяет то чем ты его повторяешь ртом или умом? Если ты повторяешь его ртом, то почему ты не повторяешь его во сне? Если ты повторяешь его умом, то почему ты его не повторяешь после смерти?' Такой вопрос может породить некое сомнение в вашем уме, и именно сейчас нам следует углубиться в это сомнение. Нам следует попытаться узнать, откуда этот 'кто пришел и как он выглядит. Наше крошечное исследование следует повернуть внутрь, и это также называется 'обращением слуха внутрь, чтобы услышать внутреннюю природу'.

Совершая воскурения и лунатически кружа по залу, мы должны касаться шеей тыльной стороны широкого воротника рясы, наши ноги при этом должны следовать четко за ногами идущего впереди, наш ум должен быть в покое, и мы не должны смотреть по сторонам. С сосредоточенным умом мы должны хорошо позаботиться о хуа-тоу.

Сидя в медитации, грудь следует выдвинуть вперед прану (жизненную энергию) не следует поднимать вверх ил опускать вниз. Она должна остаться в естественном состоянии. Однако шесть органов чувств должны быть под контролем, и все мысли остановлены. Только хуа-тоу следует крепко удерживать, и не отпускать ни в коем случае. Хуа-тоу не должно быть грубым, так как тогда оно всплывет, и вниз его будет не опустить. Оно не должно быть также утонченным ибо оно станет аморфным при последующем падении пустоту. В обоих случаях не будет достигнуто никакое результата.

Если за хуа-тоу должным образом присматривать упражнения станут легче, и все прежние привычки автоматически отпадут.

Начинающему покажется трудным прочно удерживать хуа-тоу в уме, но ему не следует волноваться на этот счет. Ему не следует ни надеяться на пробуждение мудрости, ни стремиться ее обрести, так как цель его участия в чаньской неделе медитации уже заранее определена как пробуждение и достижение мудрости. Если он настроит ум в поисках этой цели, он поставит еще одну голову поверх своей собственной.^{14}

Теперь мы знаем, что мы должны быть озабочены только одним предложением, называемым хуа-тоу, которому следует уделить все внимание. Если возникают мысли, не гоните их прочь, и они сами уйдут, оставленные без внимания. Вот почему сказано: 'Следует беспокоиться не столько по поводу возникающих мыслей, сколько по поводу того, что поздно их заметили'. Если мысли возникают, пусть наша осведомленность о наличии таковых пригвоздит к ним хуа- тоу. Если хуа-тоу ускользает от нас, мы должны снова немедленно вернуть ее назад.

Первая медитация походит на сражение с возникающими мыслями. Со временем хуа- тоу будет хорошо ухвачено, и не составит особого труда удерживать ее непрерывно на протяжении всего времени горения благовонной палочки.^{15} Мы можем ожидать хороших результатов в том случае, если можем ее надежно удерживать.

Все сказанное лишь пустые слова. Теперь давайте, усилий не щадя, займемся тренировкой.

Второй День

Провести чаньскую неделю в медитации – лучший метод, устанавливающий временной предел для постижения истины посредством личного опыта. В древние времена этим методом не пользовались, так как древние имели крепкие корни (и не нуждались в нем). Он постепенно стал входить в употребление со времен династии Сун [пала в 1278 г.]. Во времена династии Цин [1622-1910] она вошла в моду и император Юн Чэн часто проводил чаньские недели в своем императорском дворце. Он испытывал большое уважение к этой школе, и качество его чаньского самадхи было отличным. Более десяти человек постигло истину под руководством императора, и Учитель Тянь Хуэй-чэ из монастыря Гао-минь в Янчжоу достиг просветления во время таких встреч во дворце. Император также пересмотрел и усовершенствовал некоторые дисциплинарные правила этой школы, которая процветала и давала стране такое большое количество незаурядных людей. Строгое соблюдение правил имеет, таким образом, первостепенное значение.

Этот метод установки временного предела для постижения истины путем личного опыта похож на экзаменовку ученых. Кандидаты сдают его и пишут свои сочинения на заданные темы, на каждую из которых отпущено определенное время. Предметом нашей чаньской недели является чаньская медитация. По этой причине этот зал называется чаньским. Чань – это дхьяна на санскрите и означает 'невозмутимое абстрагирование'. Существует несколько видов Чань, таких как махаянский и хинаянский Чань, материальный и нематериальный, Шравака еретиков. Мы имеем дело с непревзойденным Чань. Если человеку удается видеть сквозь сомнение (упоминалось вчера) и, сидя в медитации, расколоть корень жизни^{16}, он уподобится Татхагате.

По этой причине чаньский зал называют также местом, выбираемым Буддой. Его называют залом Праджни. Дхарма, которой обучают в этом зале, есть By Вэй Дхарма^{17} . 'By Вэй' означает 'неделание'. Другими словами, совершенно ничего не может быть достигнуто и совершенно ничего не может быть сделано. Если будет делание (самскрита)^{18} , оно произведет рождение и смерть. Если есть достижение, то будет потеря. По этому поводу в одной сутре сказано: 'Есть только слова и выражения, не имеющие реального значения'. Чтение сутр и проведение конфессиональных служб относятся к деланию (самскрите) и представляют собой лишь уловки, используемые в обучающей школе.

Что касается нашей школы, ее учение сводится к прямому самопознанию, в котором нет места словам и выражениям.

Когда-то, к старому Учителю Нань-цюаню пришел один ученик и спросил: 'Что такое Дао?' Нань- цюань ответил: ' Простой ум^{19} есть истина'. Каждый день мы надеваем рясу и едим рис, мы выходим работать и возвращаемся отдыхать. Все наши действия выполняются согласно этой истине^{20}. Из-за того, что мы постоянно связываем себя во всех ситуациях, мы не можем осознать, что наш ум есть Будда.

Когда чаньский Учитель Фа-чан с горы Да-мэй впервые пришел к Ма-цзы, он спросил последнего: 'Что такое Будда?' Ма-цзы ответил: 'Ум есть Будда'. Это привело Да-мея^{21} к полному просветлению. Он покинул Ма-цзы и отправился в район Сы-мин, где поселился в отшельническом приюте, раннее принадлежавшем Мэй Цзу-чжэню.

Во времена правления династии Тан [785-804], один монах, который был учеником Янь-гуаня, отправился в горы собирать ветки деревьев для изготовления тростей. Он заблудился и оказался около хижины. Он спросил Да-мэйя: 'Как долго ты здесь находишься?' Да-мэй ответил: 'Я вижу только четыре горы голубого и желтого цвета'.^{22} Монах сказал: 'Пожалуйста, покажи мне горную дорогу, чтобы я мог выбраться отсюда'. Да-мэй ответил: 'Иди вдоль ручья'. ^{23}

Возвратившись к себе, монах рассказал о том, что он видел в горах, Янь-гуаню. Янь-гуань сказал: 'Однажды я видел одного монаха в провинции Цзянси, и с тех пор я больше ничего о нем не слышал. Это, случайно, не тот монах?'

Затем Янь-гуань послал этого монаха в горы, чтобы пригласить Да-мэйя к нему. В ответ Да-мэй прислал следующее стихотворение:

Бревно иссохшее в лесу холодном

Уж год не первый сердцевиной неизменно по весне.

И дровосек не обратит вниманья.

Так почему ж за ним охотится пришелец?

В пруду, где лотос расцветает, нарядов бесконечно много.

И шишки падают еловые в излишке, все невозможно съесть.

Когда миряне обнаружат соломенную хижину твою,

Ее на дальние холмы ты передвинешь.^{24}

Ма-цзы услышал о том, что Да-мэй живет в горах, и послал к нему монаха с вопросом: 'Чего ты получил, когда навещал великого Учителя Ма-цзы, и что тебя заставило остаться здесь?' Да-мэй ответил: 'Великий Учитель сказал мне, что ум – это Будда. Именно поэтому я решил остаться здесь'. Монах сказал: 'У великого Учителя теперь другая Буддадхарма'. Да-мэй спросил: 'Ну, и какова же она теперь?' Монах ответил: 'Он говорит, что это ни ум, ни Будда'.^{25} Да-мэй сказал: