Журнал `Юность`, 1974-7

Васька стремительно оказался у стола с тетрадкой в руке, поправил пятерней прическу и сказал:

— Видите, как складно все получается! Сама фортуна за нас!.. Итак, на чем мы остановились?

— На мыльных пузырях, — подсказал мишка Зеф.

— Да! Пора кончать с мыльными пузырями! А для этого есть только один путь — дело! Вот и займемся делом!.. Я все объяснил, вы все поняли — прошу!.. Придумайте сколько угодно вопросов, но чтобы участвовал каждый. Кстати, если поработаем в темпе, то спасем от голода собаку Вани Печкина!

— Нечего обзываться! — огрызнулся Ваня Печкин.

— Что? У тебя уже вопрос?

— Нет у меня вопросов!

— Тогда не фыркай, а думай! Ну все, сажусь и пишу!

— Ну? — подстегнул Забор, остановив взгляд на мне.

Насчет условного знака мы не договаривались, но это был почти знак. Я собрался с духом, подтянул ноги, чтобы встать, но тут Вовка Еловый спросил:

— А в стихах можно?

— Еще бы!

— Тогда пиши:

Скажи-ка, разлюбезный друг,
Как ты проводишь свой досуг?

— Прекрасно, Вовка! — под веселый шумок воскликнул Забор.

Он еще не записал, а уже поднялась Садовкина.

— А вот интересно, кто в жизни важнее: мальчишки или девчонки? — спросила она.

— Мальчишки! — заорали пацаны.

— Девчонки! — завопил прекрасный пол.

— Споры потом! — пресек Васька. — Потом наспоримся до хрипоты! Так, записываю…

Довольный Авга шепнул мне:

— Один мой вопросик склюнули!

— Пусть клюют, лишь бы аппетит был! А ты говорил — молчок! Это как бы нам молчать не пришлось!

Вовка Еловый опять вскочил.

— У меня еще!

— Прорвало поэта! — заметил кто-то из девчонок.

Вовка засек, кто это сказал, простер руку в ее сторону и продекламировал:

Скажи-ка, друг мой разлюбезный,
Полезный ты иль бесполезный?

— О, пойдет! — подхватил Забор.

Тут же ввернул вопрос Мишка Зеф:

— А ты бы учился, если бы тебя заставляли?

— Блеск! — отреагировал комсорг.

— И наконец, последнее, — взмолился Еловый. — уж дайте высказаться, и клянусь — больше ни звука!

Друг разлюбезнейший, скажи,
Ты часто утопал во лжи?

— О’кэй! — приветствовал Васька.

Справа подняла руку Лена Гриц.

— Можно мне? — И, спохватившись, что не на уроке, встала, ощупывая пылающие щеки. — Раз договорились от души, то от души. Только не смейтесь, а то я разревусь… Сейчас… Было ли тебе так трудно, что хотелось умереть?

Вопрос, видно, стоил ей мучительной борьбы, потому что она еле-еле договорила его — губы задрожали и глаза заблестели. Напряженно улыбаясь, девочка нерешительно оглядела нас, как бы проверяя, не смеется ли кто, но стояла тишина, которая вдруг подействовала на Лену сильнее, чем, может быть смешок, — она порывисто села, ткнулась в ладони лицом и расплакалась.

Среди общего веселья это было так неожиданно и странно, что Васька растерялся.

— М-мда… Кха… Ну что ж, толковый психологический вопрос — бодро заключил он, мимикой торопя нас что-нибудь быстрее говорить, чтобы отвлечь внимание от Лены.

Но и мы сбились с толку, и неизвестно, сколько бы продлилась эта заминка, если бы не нашелся Авга. Он не вышагнул, а вылетел в проход, запнувшись о ножку стула, и выпалил:

— А кто хочет в деревню?.. Жить! Навсегда!.. Мясо выращивать! Хлеб пасти! — Тут уж, несмотря на неловкость, все прыснули. — То есть, конечно, хлеб выращивать и мясо пасти! То есть скот, понятно! — Не знаю, нарочно Шулин заплел язык, чтобы разрядить обстановку, или от волнения, но класс оживился опять. — А что? Едят все, а еду делать некому!

— А сам-то почему сбежал? — крикнул Зеф.

— А чтобы вас агитировать! — вывернулся Авга.

— Без дискуссий! — призвал Забор. — Садись, Август!.. А вопрос, между прочим, что надо — социологический! И очень кстати, потому что еще вилами по воде писано, кто кем будет и кого куда занесет. Браво, Шулин!

Вот тут-то и разгорелись срасти. Класс закружило, подхватило и понесло… Васька едва успевал фиксировать. Он молодец, не расхолаживал людей, не укорял, что, мол, такой-то вопрос мелкий, а этот нечеткий, а тот вообще уже был, он писал все подряд. Потом разберемся. Как говорится, куй железо, пока трамваи ходят! Я уже не опасался за судьбу анкеты, а лишь сдержанно восторгался, что народ пошел за нашей идеей…

— Good day, my friends! — раздалось внезапно от двери. Там стояла пожилая, грузная женщина, с устало-добрым лицом и в очках. — Sorry for being late, but you know, better late than never, as both english and russian people say. There rest ten minutes. I think it would be enough for beginning!.. My name is Amaliya Viktorovna.

(Добрый день, друзья!.. Простите, что опоздала: но вы знаете, лучше поздно, чем никогда, как говорят и русские и англичане. Осталось десять минут, и я думаю, что этого достаточно для начала!.. Меня зовут Амалия Викторовна!)

Ошарашенные, мы все встали.

Глава десятая

Мы с Валей должны были встретиться на трамвайной остановке, и я уже четверть часа вился тут, как голубь. Я успел. Забор хотел, правда, еще задержать меня, чтобы вместе посоветоваться с нашей Ниной Юрьевной, которая пока ничего не знала, но я отвертелся, клянясь, что завтра гору сворочу, а сегодня — хоть режь. Васька — тык-мык и отступил, наказав только подогреть процесс с родительской анкетой…