Журнал `Юность`, 1974-7

с письмом к известному профессору Гиршману с просьбой научить их трудной профессии врача.

Ответ профессора вкратце был таков: среди людей оставаться человеком; научиться в больном видеть своего брата и друга; любить правду, и лишь перед нею одной преклоняться; уметь долгие годы отдавать свои силы и мысли служению народу; не извлекать корысти из несчастья; не делать ремесла из священного призвания врача.

Тот, кто не усвоит богатых, ценных традиций русской, советской и мировой медицины, кто не превратит их в свои профессиональные привычки и жизненные установки, тот никогда не станет ни настоящим советским ученым, ни врачом.

Все, что говорилось выше, налагает на нас огромную ответственность: когда человек говорит: «Я иду к врачу», — он думает не о наших проблемах, а надеется, что идет к специалисту за помощью.

Письмо июля

Здравствуй, дорогая «Юность»!

Мне шестнадцать лет. Живу и учусь в городе Днепропетровске в торговом училище. Я обращаюсь к вам за советом. Напишите, как исправить — моих ровесниц, которые теряют женственность, совесть, гордость. Когда я пришла в училище, я была поражена некоторыми девочками. Их красивые глаза — голубые, карие — были разрисованы косметикой, тенями, тушью до того, что страшно смотреть. У других и губы накрашены темно-красной губной помадой. Им нет и шестнадцати лет, а они теряют свою девичью красоту, свежесть, естественность.

В училище преподаватели заставляют накрашенных умываться. Некоторые подчиняются, а другие считают, что это к ним не относится. Дошло до того, что даже курить в училище начали. Ведут себя невежливо, не имеют никакого уважения к старшим. Уступить дорогу или место в трамвае женщине с ребенком, пожилому человеку? Нет, у них не такие привычки. Мало того, они и выражаются нецензурными словами. Конечно, у нас больше хорошей молодежи. Но почему есть и такие? Я не перестаю удивляться: где они воспитывались? Как к ним подойти, исправить их? Это кажется невозможным. А пройти мимо, мне все же кажется, нельзя.

С уважением Людмила Лапко.

г. Днепропетровск.

Здравствуйте, товарищи из «Юности»!

Пишут вам служащие Советской Армии. Рассудите нас. Мы ненавидим тех парней и девушек, которые внутренне пусты. Это и внешность их подчеркивает: длинные волосы у парней, брюки почти полметра шириной. Эта мода у нас вызывает смех. А танцы безобразны до того, что их вообще необходимо закрыть. Там и драки и другие отвратительные сцены, свидетельствующие о бескультурье. Мы не раз укрощали физически таких «королей» танцев, но толку от этого мало. Разговоры и разъяснения с такими ребятами к успеху не приводили. Трудно найти парня или девушку из этой среды, с которыми можно о чем-нибудь серьезно поговорить. Мы всегда вспоминаем рассказы о молодежи 30—40-х годов. Как мы жалеем, что не жили среди них! Какая это была сильная духом молодежь!.. Нет, не всех своих сверстников мы осуждаем, мы осуждаем только дурную часть. Но эта «частичка» видна на каждом шагу! Мы скоро уйдем в запас и должны будем встречаться с ними, а это не радует.

Мы решили ехать на Север. Будем строить Сибирь! Там должна быть сильная молодежь, Мы уверены, что на наше письмо вы не обратите внимания: в архив его — да и все. Ну, а вдруг и получим ваше мнение?

Аркадий Лесной — биолог, 22 года,

Виталий Раслов — геолог, 22 года.

Я внимательно прочел письма Людмилы Лапко, Аркадия Лесного и Виталия Раслова. Надеюсь, что так же внимательно прочтут их и читатели «Юности».

Кто сказал первым: «О вкусах не спорят»? Или: «На вкус и цвет товарищей нет!»? Кто бы ни сказал, а поговорки эти стали народными, то есть отражают народную точку зрения на эти весьма и весьма спорные вещи: вкус и цвет! (Разумеется, два этих слова надо понимать расширительно…)

Есть еще одно хорошее народное выражение: «По одежке встречают, по уму провожают». Что это означает? Ты можешь одеться, как угодно, напялить на себя, что угодно, но тебя быстро раскусят, если, как говорят, «котелок у тебя не варит». И наоборот: тебя встретят не очень приветливо, если одежда твоя пришлась не по вкусу, но своим умом и поведением ты можешь быстро рассеять невыгодное впечатление: достаточно, как говорится, раскрыть рот и сказать «пару слов». Умные люди, несомненно, оценят твои способности и тогда уж «проводят по уму».

То, что я сказал, в известной мере «теория». Едва ли против нее кто-нибудь станет возражать. Более того, мне кажется, что все с этим согласятся. Разногласия начинаются там, где разговор принимает конкретный характер, когда он коснется Маши или Пети. Вот тогда-то и разгораются страсти и вовсе забывается эта самая «теория», с которой будто бы все согласны. И разговор принимает приблизительно такой характер:

— Маша носит короткую юбку. Какой позор!

— А Петя влез в широченные брюки. Безобразие!

— Нет, вы только посмотрите, как Маша намазалась! Что из нее получится?

— А Петя? Он отпустил волосы. Какой ужас!

— И Машина подруга вырядилась по-клоунски: в брюки-клеш и неимоверного цвета кофту. Стыд потеряла!

— Вы полюбуйтесь на Петины туфли: что за широченные носы! А вот другое дело, узкие и длинные носы! Я помню…

И тут начинается панегирик «юношеским временам», когда все ходили так, как надо, не мазались, не обрастали волосами, юбки носили приличные и так далее и тому подобное.

Но вот я тоже кое-что помню. Помню, например, двадцатые годы. Любители модных костюмов носили тогда узкие и короткие брюки и лакированные длинноносые туфли, а носки — почти напоказ: от пят до икр. А девушки одевались в длинные юбки, рукава то до запястья, то совсем короткие — выше плечей. Теперь всего и не вспомнишь, если не заглянешь в модный журнал тех времен. И танцевали фокстрот — этот «ужасный», «бесстыжий танец», который «погубит все и вся», как считали тогдашние ревнители приличий.

Но — о чудо! — ни узкие носы туфель, ни широкие и длинные юбки, ни фокстрот ничего не погубили Оки позабылись, как вчерашний дождь, в начале тридцатых годов.

На смену узким брюкам пришли брюки-клеш, узконосым туфлям — тупоносые, на грубой, толстой подметке. Пиджаки укоротились почти до пупа, а плечи получились «тар-заньи», как у героя кинобоевика «Тарзан», весьма популярного в те годы. А женщины изощрялись еще больше: кроили юбки то так, то эдак и шляпки надевали то по самые брови, то носили их на макушке.

Я помню, как говаривали тогда «мудрые» люди:

— Это какой-то кошмар! Что же будет? Что можно ожидать от этих, которые более походят на огородные пугала, чем на приличных людей?

Можно было подумать, что на человечество надвигается страшная угроза из-за «легкомысленных мальчишек и девчонок», которые к тому же позабыли славный фокстрот и танцуют «ужасный чарльстон». Этот чарльстон способен «разложить» кого угодно, и не исключено, что подорвет устои общества.

И кое-где ретивые администраторы набросились на тупоносые туфли и поносили «неприличный чарльстон». Громко слышалось: «Запретить!», «Не пущать», «Осудить!».. Но слава богу, что этим