став послом, я приехал в Сады.Но поэты уже ушли.И статуи меня не узнали.ВсеЯ, может быть, и не я, может быть,не сумел,не состоялся, не видел света, не существую:что это значит? И в котором июне,в какой древесинея рос до сих пор, продолжаю рождаться!Или не рос, не рос, а умирал постепенно!Я вторил в дверяхзвучанию моря,колоколов.Я спрашивал о себе с восторгом(позднее — с тревогой],звенел бубенцом, журчал, как вода,с нежностью —и всегда опаздывал.Уже мое прошлое миновало,уже я не совпадал сам с собою,много раз потерял себя.И я бросился в первый попавшийся дом,к первой встречной,во все стороны —расспросить о себе, о тебе, обо всех:но где меня не было — не было никого,все пустовало,ибо попросту не было и сегодня,было завтра.Зачем стучать понапраснув каждую дверь,за которой нас не окажется,потому что мы еще не пришли!Тогда-то мне и открылось,что я был точь-в-точь таким, как тыи как все на свете.ЗдесьЯ поселился здесь, чтобы ведать,чтобы поведать о колоколах,—в море живут они,в море гудят они,в глубине.Потому и живу я здесь.Приехали несколько аргентинцевПриехали несколько аргентинцев,кто из Жужуя,кто из Мендосы,один инженер,один врачи три девушки — три виноградинки.Мне сказать было нечего.Моим незнакомцам — тоже.,Так мы и не поговорили,только дышали вместерезким воздухом Тихого океана,зеленым воздухомрасплавленной пампы.Быть может,они увезли его в свои города,как привозят собаку из дальней страныили какие-то дивные крыльятрепещущей птицы.
