Остальное добывайте сами. Добываю. А земля взяла Моего веселого орла, И давным-давно «Литературка» Обронила должную слезу. Лично я-то — ни в одном глазу. А никак не забываю турка. Каждому положен свой Хикмет — Рыжая, рискованная птица! А уж не положен — значит, нет, Нечего тогда и шебутиться. Нам-то хорошо — у нас кредит: Всю агитбригаду в миг удачи Целовал Казым на зимней даче! Это нам отнюдь не повредит. Шутливая песенка про пса, его хозяина
доброго дворника дядю Костю
и злую дворничиху Клаву
О сладкий миг, когда старик Накрутит шарф по самый нос И скажет псу: «А ну-ка, пес. Пойдем во дворик!» А во дворе идет снежок, И скажет псу: «Привет, дружок!» — Незлобный дворник, дядя Костя, алкоголик. У дяди Кости левых нет доходов. Зато есть бак для пищевых отходов, Зато у дяди Кости в этом баке Всегда найдутся кости для собаки. Я рассказать вам не могу, Как много меток на снегу, Их понимать умеет каждая собака. Над этой лапу задирал Боксер по кличке Адмирал, А здесь вот пинчер — мелкий хлыщ и задавака. Мы дружим со слюнявым Адмиралом, Он был и остается добрым малым, А пинчера гоняли и гоняем За то, что он, каналья, невменяем. Увы, бывают времена. Когда, криклива и дурна, Во двор выходит злая дворничиха Клава. Она не любит старика. Она кричит издалека. Что у нее на старика, мол, есть управа. Нам дела нет до бабы бестолковой, И нас поддержит Вася-участковый, Он справедлив, хотя не одобряет. Когда собака клумбу удобряет. Как хорошо, о боже мой, Со стариком идти домой, Покинув двор, где Клавин взор, и крик, и злоба. Старик поближе к огоньку, А пес поближе к старику, И оба-два сидим и радуемся оба. Старик себе заварит черный кофий, Чтоб справиться с проблемой мировою, А пес себе без всяких философий Завалится на лапы головою. Ночные чтения Стенограмма трибунала, Лихолетию — предел. В стенограмме грому мало, Дым зато глаза проел. Вдоволь дыма, вдоволь чадаг Что там чудится сквозь чад! Это дети, это чада Стонут и кровоточат. Отчего сегодня вдруг Все в глазах одна картина — В сером кителе детина Рвет дите из женских рук! Фотография на вклейке — ' За оградою, как в клетке, Люди-нелюди сидят, Все гляделками глядят. Геринг с кожею отвислой, Кальтенбруннер с рожей кислой, Риббентроп, как жердь, прямой — Что с них спросишь, боже мой! Что им дети! Что им мать Обезумевшая! Что им Наши села с бабьим воем! Им бы губы поджимать. Темен, темен их закон, Темен, как очки на Гессе. Ну, загнали их в загон,—
