название: «Человек или божество?» и эмблему — гора Голгофа, на которой когда-то был распят Христос, над нею пятиконечная звезда, из нее молния ударяет в стоявший на Голгофе крест, он падает, и на его место водворяется красное знамя. А еще через несколько лет из этой темы получается сначала рукопись, а потом книга, моя первая книга «Буржуазия и религия», вышедшая в издательстве «Атеист».
К чему я рассказываю эту длинную историю? Чтобы со всей возможной полнотою и искренностью ответить на столь же искренний вопрос шестнадцати пробирающихся сквозь тернии жизни ребячьих душ: «Что вам помогло не потерять себя в жизни?»
Отвечаю: интересы, идеи и идеалы. Не «выпить и закусить», не «провести время», а нечто другое, более высокое и благородное, достойное человека, духовное. Это мне хочется сказать, кстати, и вообще нашему «младому незнакомому племени» словами замечательного педагога В. А. Сухомлинского: «Пустая душа подростка — это большая беда». Но у каждого поколения есть свои проблемы, свои задачи, которые оно призвано решать, и решать «на высоком уровне», на уровне своего века. А это поможет, всегда поможет и каждому «не потерять себя в жизни».
Помните, у Герцена: «По мере расширения интересов уменьшается сосредоточенность около своей личности, а с нею и ядовитая жгучесть страстей».
И все это зависит от того, как смотреть на человека и что в нем — и, с ледовательно, в себе — видеть.
Человек не губка. Если губку опустить в воду, она впитает воду, если ее опустить в керосин, она впитает керосин. Но человек — творящее начало. Порождение слепой природы, оп внес в нее и силу познания и чистоту понятий чести и совести, и при желании и при каких-то усилиях он может и должен облагородить и одухотворить и свою собственную жизнь, даже победить и «керосин».
Как великолепно сказал тот же В. А. Сухомлинский: «Моральный облик человека, перед которым открываются горизонты жизни, зависит от того, каким он вышел из встречи со злом».
Теперь мне хочется поразмышлять и с самим собой и с моими друзьями-читателями — людьми умными, думающими.
И начать мне хочется с предыдущего письма Гали. Когда я его читаю и перечитываю, мне представляется образ девчонки, попавшей не то в прорубь, не то в полынью и отчаянно барахтающейся, чтобы ее не затянуло под лед. Она барахтается и кричит. Крика этого не слышно, потому что он у нее в душе, истошный и почти безнадежный. Ведь она знает, что ее никто не слышит — и, что еще страшнее, может быть, даже не хотят слышать, и внутренний крик от этого становится еще сильнее: «Я не хочу тонуть!»
А я хочу, чтобы его услышали, этот крик, чтобы люди преодолели ту нравственную и педагогическую глухоту и слепоту, о которой криком кричал в переписке со мною покойный В. А. Сухомлинский: «Мне не дает покоя дремучее педагогическое бескультурье многих, очень многих учителей и доброй половины родителей».
А ведь это педагогическое бескультурье, эта нравственная и душевная глухота могут превратиться и зачастую превращаются в источник большого зла и всяческих бед.
Возьмите ту же самую Галю. «Моя мать была женщиной легкого поведения…» Вы представляете? Что должна была пережить, перевидеть, перечувствовать девочка — не девушка, девочка! — чтобы сказать эти страшные для дочери слова? Вы представляете?
Но ведь жили-то они не на пустынном острове. Они жили в мире, в обществе, они жили среди нас. И неужели никто этого не видел, педагогически не встревожился, нравственно не возмутился и философски не задумался, что сие значит?
Все мы видим веснами и умиляемся, как птичка — и та, и другая, и третья — вьет гнездышко, высиживает и выкармливает своих птенцов и криком своим, жертвенностью своею отвлекает от них нависающую опасность. Все видели по телевидению, в чудесных передачах «В мире животных» А. Згуриди — дай бог ему здоровья! — как в Антарктиде какая-нибудь нескладная пингвиниха, породив одно- единственное яйцо, носит его на своих лапах, согревает своим телом и в антарктические морозы, метели и бури выхаживает пингвиненка, свое детище, продолжение рода, без всяких инструкций и законов, а по единственным, но непреложным законам жизни. А человек, назвав себя — в каких-то отношениях не без основания — царем природы, венцом творения, в других отношениях утрачивает эту непреложность творения и из царя превращается в подонка или в тирана природы. Разве здесь не о чем думать?
Мне скажут: это философия! Да, философия, но, как великолепно сказал Маркс: «…Вы не можете упразднить философию, не осуществив ее в действительности»(
Мне скажут: а кому это делать? Как? Я не знаю. И все мы, видимо, этого не знаем в той мере, в какой это нужно. А порой и не хотим знать. Можно привести много примеров, когда мать приходит в милицию и просит, умоляет: «Парень гибнет! Спешите! Удержите!» «А что мы можем сделать? Совершит преступление — возьмем». А школа? Комсомол? Тут программа, там — план, мероприятия, и никто не слышит, что в проруби барахтается гибнущая душа, как будто можно выполнять планы и мероприятия без живых людей.
А то еще найдется и «философ», который со всей страстью воинствующего обывателя присоветует «изгнать из воспитательной работы ложный гуманизм под флагом свободы детям, любви к детям и любви к человеку».
Не удивляйтесь! Это доподлинно написано черным по белому и без стеснения подписано в письме ко мне воинствующим автором с полным сознанием своей правоты и достоинства. И тогда мне хочется вспомнить слова моего многолетнего корреспондента, в прошлом бойца еще Красной гвардии, а потом педагога и общественного деятеля И. В. Маликова:
«Принято считать, что взрослые могут вести себя как им заблагорассудится. Они, мол, взрослые. А ребята должны выслушивать их поучения и делать как им велят. Какое заблуждение!
Оздоровить молодежь можно только тогда, когда будет коренным образом оздоровлена среда в целом, в которой родится, растет и развивается, познает жизнь и вступает на собственный путь наше молодое поколение. Когда ему, молодому поколению, примером для подражания будут служить высокие моральные качества всех — да, да! — всех вообще взрослых. Это логика жизни.
Грош цена самому передовому производственнику, если, укрепляя своим трудом настоящее, поведением своим он отравляет будущее. И пока в нашем обществе будут цвести родимые пятна прошлого — себялюбие, корыстолюбие, паразитизм и тунеядство, высокомерие и зазнайство и неуважительное отношение друг к другу, — решение проблемы воспитания возможно лишь частично.
А потому мы должны направить главный удар на воспитание воспитывающих. И я уверен, что к решению этих вопросов придут те. от кого это зависит».
Золотые слова!
Как это в самом деле правильно и как заманчиво: найти бы этого самого главного, от которого все зависит, и превратить бы беспутную мать в добродетельную пингвиниху, и искоренить бы «все родимые пятна прошлого», а заодно уж и нашего настоящего, благоприобретенного, и решить разом все проблемы воспитания. Но… Ах, эти бесконечные «но», так некстати возникающие на пути самых лучших и, казалось бы, бесспорных пожеланий и намерений.
Это объективные и жесткие, а иногда и жестокие законы жизни. Так на благородные порывы одного отвечает другой — с другим, более строгим и анализирующим складом мысли.
«При всем многообразии случаев духовных трагедий среди молодежи их объединяет одна общая нить. Это общее — потребительское отношение ко всему окружающему. И мне не хочется проходить мимо существеннейшего вопроса о глубинных причинах явлений, без обнаружения которых немыслима победа в борьбе за нашу молодежь».
Это пишет геолог М. В. Коноплянцев из Казахстана и дальше дает свой анализ:
