получается. Вроде бы и много ударников, а шахта в хвосте плетется. Значит, всем миром надо навалиться, чтобы уголек рекой хлынул на-гора. Такими мыслями делился Изотов в нарядной с Федором Артюховым и Гавриилом Денисенко.
Озорной Артюхов, тряхнув чубом, запел, дурашливо округляя глаза:
— Ты подожди, подожди, — махнул на него рукой Изотов. — Ты еще «Яблочко» спляши. Я о деле, а ты насмешки.
— Думаешь, у меня душа не болит? — сразу посерьезнел Федор. — Всем миром, всем миром, — передразнил он нарочито густым голосом. — Сравнил лошадь с трактором. Шахтное поле сохой не поднять. Условия пускай забойщикам создадут, тогда можно крикнуть: «Братва, давай в гору!» На красную доску, значит, — пояснил он.
Денисенко, уже одетый для спуска в шахту, постукивал резиновыми чунями по полу, соглашался:
— Правильно, Федя. У многих зуд хороший в руках, да размахнуться не дают. Ты погляди, — обратился он к Изотову, вставая с широкой скамьи и задирая голову, — сколько люди простаивают в забоях? То-то… Письмо надо писать.
— Какое еще письмо? — Изотов сверху смотрел на Денисенко, на широком лице недоумение.
— А такое… Коллективное письмо ударников в трест. Для начала, — пояснил Денисенко. — Если не поможет, то выше обратимся. К товарищу Калинину. Понял?
Напомним, что ударничество как форма трудового соперничества за высокие (ударные) темпы возникло в середине 20-х годов. И в короткое время охватило всю страну.
В 1931 году шахта № 1 пользовалась неважной репутацией в Горловке. Даже новички, которых кадровики треста направляли туда на работу, возражали: «Только не на первую, оттуда и так все тикают». Из месяца в месяц на общегородской доске показателей против первой изображали черепаху, а «минус» перед четырехзначной цифрой говорил о тысячах не выданных из забоев тонн угля, о копившемся изо дня в день долге. Приезжали представители из треста, спускались в шахту, осматривали подготовительные выработки, состояние механизмов, многозначительно качали головами. Но на рабочих собраниях о неполадках на шахте говорили какими-то общими гладкими словами. И получалось: вроде бы все виноваты в отставании и в то же время есть «объективные причины», то есть виноватых, в общем-то, и нет. А постоянные призывы «мобилизоваться… собрать все силы в единый кулак… поднять добычу на уровень передовых шахт…» вызывали у горняков глухое раздражение.
После того как ударники направили коллективное письмо о своих бедах, нагрянул сам управляющий трестом. В пролетке рядом с ним сидел испуганный главный инженер шахты. Оказывается, управляющий встретил его по дороге, когда тот гулял в сквере. Встретил и, багровея от возмущения, предложил занять место рядом. На невнятный лепет главного инженера демонстративно не отвечал. Зато дал волю чувствам в кабинете заведующего шахтой Хлопонина.
— Докатились, — гремел он. — Позор на весь Донбасс, все участки минусуют, а начальник штаба, — он показал на главного инженера, — этаким франтом с палочкой по аллеям прогуливается. Вот еще только барышню бы какую-нибудь захватил с собой.
— Но позвольте, я обдумывал схемы…
— Сейчас вот в шахту поедем, а потом обдумаем, — перебил его управляющий, обводя взглядом присутствующих. — Все поедем.
У ствола случилась задержка: сорвался подъемный канат с блока, слесари устраняли аварию.
— И часто, дед, у вас здесь простои? — обратился управляющий к стволовому, постукивая по колену кепкой, которую так и не успел надеть.
— Да кажный божий день то то, то се. Ствол стоит, а на меня матерки сыплются, — довольный возможностью высказаться, охотно отозвался дед.
— Где же выход? — поинтересовался управляющий.
— В воскресенье ствол остановить вовсе, направляющие до низу просмотреть и отремонтировать, где надо, да левый шкив нужно сменить… — начал он перечислять.
Управляющий повернулся к главному инженеру:
— Записывайте, товарищ… Кстати, вы когда последний раз в шахту спускались? На прошлой неделе? Ну, знаете ли, это черт знает что, — возмущенно выкрикнул он, надевая на голову кепку и поворачиваясь к заведующему. — Руководители ежедневно обязаны бывать на участках, а не отсиживаться в кабинетах. Канцеляристы у вас, а не горняки.
В шахте его худшие предположения подтвердились. На одном участке уступы лавы обогнали откаточный штрек, уголь неровным треугольником забутил часть выработанного пространства, завалил печку. На другом — машинист врубовки сорвался на крик: «Издеваются здесь над шахтерами! Неделю наверх не выезжаю, здесь днюю и ночую. Никто у нас за ремонт техники не отвечает». В следующей лаве царила тишина, забойщики сидели кружком в штреке. На вопрос управляющего, что случилось, с издевкой ответили: опять, мол, нет воздуха, хоть вновь за обушок берись, а лава именуется механизированной. Частые остановки компрессоров приводили к простоям забойщиков. В штреке десятник встретил начальство вопросом: «Скоро ли кончится базар с порожняком?» Управляющий поинтересовался, что значит «базар». А то и значит, что приходится к стволу бегать, перехватывать чужие составы, иначе уголь скапливается в лаве, и бригада уж который раз грозится шею ему, десятнику, намылить.
— Вагонеток не хватает, — попытался оправдаться главный инженер.
— Как не хватает? — Управляющий даже лампу поднял, чтобы увидеть лицо собеседника. — Я сам только что видел у террикона десятки вагонеток. Валяются, вроде вчера выброшенные. Их что, нельзя отремонтировать?
— В принципе, конечно, можно.
— Ладно, все ясно, — бесцеремонно прервал его управляющий. — Я отстраняю вас от должности. И еще надо разобраться, что это: обыкновенное разгильдяйство или преступная халатность… Мне одно ясно: организация труда примитивная, дисциплина ни к черту, соцсоревнованием никто не занимается. Все это — результат канцелярско-бюрократических методов руководства. Проведем между сменами рабочие собрания. Пусть люди выскажутся…
А ты, Хлопонин… — управляющий пренебрежительно махнул рукой, словно не находил нужного слова для оценки завшахтой. — Тоже мне, угольный волк, извини за слово. Но так тебя в райкоме характеризуют. Нянчишься с бездельниками. Взял бы стоечку крепежную…
— Да в райкоме меня все остужают, говорят, к спецам бережно относиться надо, — вяло оправдывался Хлопонин.
Еще 20 января 1929 года в «Правде» была напечатана статья В.И. Ленина «Как организовать соревнование?», вызвавшая широкий отклик по всей стране. В ней говорилось: «Социализм не только не угашает соревнования, а, напротив, впервые создает возможность применить его действительно широко, действительно в массовом размере, втянуть действительно большинство трудящихся на арену такой работы, где они могут проявить себя, развернуть свои способности, обнаружить таланты, которых в народе — непочатый родник и которые капитализм мял, давил, душил тысячами и миллионами».
Лозунги партии — «Пятилетку — в четыре года!», «Овладевать техникой!» — подхватили все трудовые коллективы.
В невероятном напряжении сил страны выполнялся первый пятилетний план. Весной 1930 года пошли первые эшелоны по Турксибу. Летом Ростовский завод сельскохозяйственных машин отгрузил земледельцам первые партии многорядных дисковых сеялок. Тогда же на Сталинградском тракторном заводе состоялся
