чтобы хороший забойщик блеснуть мог?
Развел руки Стаханов, засмеялся:
— Да что вы, Константин Григорьевич. Инженер я, что ли? И так две нормы даю…
— А три кто мешает дать? — Парторг моложе Стаханова, но смотрит сурово, словно предчувствуя всю значимость этой встречи.
— Да не кто, а что… Три часа рубаю уголь, остальное время креплю или лес жду. Откатка еще задерживает…
Вмешался в разговор начальник участка Машуров:
— Подожди, Алексей. А если все в порядке будет? Сколько возьмешь?
— Уступы короткие, — сказал Стаханов, показывая жене Дусе, чтобы шла домой и не вмешивалась в мужской разговор. Но Дуся с крыльца не уходила, ворчливо приглашала:
— В хату тогда идите, чего вы тут перепалку устроили.
— Да не перепалку, — успокаивал ее Петров. — Хотим мужа в лучшие ударники вывести.
— Он и так ударник, — отрезала Дуся. — Погодите, погодите… Вы что ж, в выходной его запрячь хотите? Дайте человеку дома побыть…
— Вот и первый противник технического прогресса, — пошутил парторг.
— Нет, ты скажи, — допытывался Машуров. — Сколько возьмешь угля, если все в ажуре будет?
— Ты, Николай Игнатьевич, не наседай… Я б сам лаву за смену прорубил, если б не крепить…
Эта фраза и заронила мысль разделить процесс отбойки угля. Остальное известно. Впрочем, о мировом рекорде Стаханова 2 сентября напечатала информацию лишь «Правда», да и то на последней полосе. Зато позвонил в Главуголь, в Кадиевку Серго Орджоникидзе, лечившийся в Кисловодске, дал сразу точную оценку: «Великое дело родилось в Донбассе».
В то время сменная производительность на отбойный молоток равнялась в среднем семи тоннам. Забойщики Свиридов (шахта № 10 «Артем»), Мурашко (шахта «Красный Профинтерн»), Гришин (шахта № 4/2 «Ирмино») в отдельные дни давали до 40–50 тонн угля, и это считалось рекордом. А тут 102 тонны! Весь Донбасс заговорил о достижении молодого забойщика, интересовались подробностями.
30 августа в десять вечера группа горняков спустилась в шахту на горизонт 450 метров. Стаханов рубил, Петров освещал ему «надзоркой» уступ, начальник участка Машуров на штреке организовывал бесперебойную откатку угля, Щиголев и Борисенко крепили лаву. За 5 часов 45 минут Алексей Григорьевич нагрузил 102 тонны, выполнив 14 норм.
В шесть утра, как только выехали наверх, Петров собрал членов шахтпарткома. Обсудили один вопрос: «О производительности труда у забойщика Стаханова А.Г.». А через час, перед первой сменой, Петров уже выступал на собрании горняков, зачитывал решение: до 2 сентября на всех участках проработать опыт тов. Стаханова; созвать совещание забойщиков и заслушать доклад тов. Стаханова; развернуть соревнование на лучшего забойщика. Тут же, не сходя с трибуны, Петров записал сорок забойщиков, вызвавшихся помериться силами со Стахановым. Кадиевские журналисты первыми обыграли «надзорку» в руках парторга. «Он от лица парторганизации шахты освещал ударнику Стаханову путь к рекорду», — писали они в городской газете. И никто пока не предполагал, что родилось новое могучее движение в стране — стахановское.
Поскольку в то утро, 31 августа, в нарядной собралось много народа со всех участков, то обсуждение вопроса о рекорде Стаханова официально объявили пленумом. В последнем пункте решения прямо указывалось:
«Пленум шахтпарткома считает необходимым заранее указать и предупредить всех тех, кто пытается клеветать на тов. Стаханова и его рекорд как на случайный, выдуманный и т. д., что партийным комитетом они будут расценены как самые злейшие враги, выступающие против самых лучших людей шахты, нашей страны, отдающих все для выполнения указаний нашей партии о лучшем использовании техники.
Партийный комитет уверен, что за тов. Стахановым появятся новые герои, которые нашей организацией будут встречены с радостью и гордостью…»
Все подняли руки.
Решение шахтпарткома дало точную политическую оценку рекорду Стаханова, определило его значение в общегосударственном масштабе. Пророческие слова о новых героях в короткий срок получили свое подтверждение. Десятки забойщиков шахты «Центральная — Ирмино» включились в соревнование ударников. В ночь на 4 сентября партгрупорг Мирон Дюканов, работая новыми методами, добыл за смену 115 тонн. На другой день в шахтпартком пригласили Дмитрия Канцедалова — близкого товарища Стаханова, и Петров, пожимая ему руку, сказал, что негоже комсомольцу в стороне от таких дел стоять.
— Иди, Дмитрий, на рекорд. — Буднично так сказал, без пафоса, как о самом обычном деле. Может быть, этот тон более всего и подстегнул Концедалова. И 5 сентября у ствола Митю встречала целая толпа молодежи, с духовым оркестром. От клети его на руках пронесли к выходу, не обращая внимания на возмущенные выкрики «именинника». Новый мировой рекорд — 125 тонн угля.
«Правда» выступила с передовой «Советские богатыри», в которой говорилось: «Наш пламенный привет вам, тов. Дюканов и Стаханов! Вами по праву может гордиться страна. Вы своей изумительной работой доказали, как замечательно советский отбойный молоток крошит угольный пласт, когда им управляют опытные и крепкие руки мастеров-большевиков. Шахтеры Донбасса! Поучитесь у товарищей Стаханова и Дюканова, как надо выжимать из новой техники, что она в состоянии только дать. Следуйте их блестящему примеру!»
Девчата в скверике пели:
На «Кочегарке» тем временем не утихали споры. Нужны ли еще рекорды? Как во всяком споре, было высказано много мнений и в нарядных, и на заседаниях шахтпарткома. Но решение принято единогласно: перейти во всех лавах на новую систему отбойки угля по методу Стаханова. И опять понадобился яркий пример. Тогда Никита Алексеевич в парткоме и заявил, что душа горит, хочется ему своими руками первому испробовать новый метод. У них на участке уступы длиннее, можно предположить, что и выработку он, Изотов, даст большую, подтвердит тем самым успех Стаханова, лишний раз убедит скептиков, как важно быть в постоянном поиске, а то некоторые закисли, почили на лаврах. Его попытались было убедить повременить: «У тебя перерыв какой? Ага, два месяца. Последнее время начальником участка был, а не забойщиком — тоже плюс, а в общем получается минус».
— Ты подожди, подожди… Навыки-то я не растерял. — Никита Алексеевич настоял на своем и 11 сентября спустился на участок № 10 пласта «Девятка». По опыту Стаханова он попросил вдвое увеличить число крепильщиков.
Ровно в восемь утра ударила дробь отбойного молотка в уступе Изотова. Он знал пласт «Девятку», его капризы и слабые стороны, заранее все осмотрел, изучил, наметил схему зарубки. И теперь уголь плавно шел вниз, напоминая разлившийся в половодье ручеек. За ним едва успевали крепить пять человек, одобрительно покрикивали: «Ну ты, Лексеич, даешь, шибче врубовки рубишь!..»
Через два часа Изотов сделал передышку, спросил: «Сколько?..» Ему ответили, что уже нарублено почти 100 тонн. Снизу, из штрека, прилез машинист электровоза, взмолился:
— Да вы что, ребята, всем гуртом рубите? Засыпали весь низ, не успеваем двумя электровозами вывозить…
А Никита рубил и рубил, вжимаясь в податливый пласт пикой молотка, сливаясь с ним, его дробной привычной песней. Кто-то тронул его за плечо, крикнул в ухо, что все, конец смены, и они друг за дружкой потянулись из лавы. Нижний уступ и люк в самом деле оказались завалены углем, и бригада с трудом
