«натрудить мозги», как неожиданный вызов к руководителю Наркомата угольной промышленности, только что учрежденного, Василию Васильевичу Вахрушеву. Нарком встретил Изотова посреди кабинета, подчеркивая уважение к нему, доверительно сказал, что с углем досадные перебои: руководители объективные причины придумывают, прикрывают организационную немочь. Посоветовались, решили просить его, Никиту Алексеевича — кого же еще? — возглавить отстающий трест в Донбассе.
— Какой трест? — поинтересовался без лишних вопросов Изотов.
— Трест Боковантрацит, — пояснил нарком. — Ростовская область, близкая тебе, в депутаты там выдвигали. — Посерьезнел: — Выучку в академии горняки проходят не для того, чтобы тепленькие местечки занимать. Не подумай, не о тебе, конечно. Ты — труженик, все знают. Есть у нас людишки…
— Хорошо, что трест, — просто ответил Изотов. — С комбинатом бы не справился.
— Ладно, не прибедняйся. — Повеселевший Вахрушев обнял Изотова за плечи. — Справился, если бы партия потребовала.
— Хорошо, что трест, Василий Васильевич, — повторил Изотов. — У них что, долг велик?
Вахрушев махнул рукой:
— Все там у них. План годовой завалили, подготовительные работы в загоне, себестоимость тонны почти на два рубля выше плановой. Главное, что перешли на двухсменку, девятнадцать лав перешло. Казалось бы, ремонтная смена появилась, теперь качнут. А у них во всех забоях с прогрессивной организацией труда падение по добыче. Это же компрометация новых методов. Да сам понимаешь.
Война внесла свои жесткие коррективы в судьбу каждого человека. К августу 1941 года линия фронта приближалась к Донбассу. Государственный Комитет Обороны принял решение прикрыть «всесоюзную кочегарку» оборонительными рубежами. Так в составе Южного фронта появилась 8-я саперная армия. Намечалось построить заградительную линию от Азовского моря до реки Самары. Горняки стали бойцами, а заместитель наркома Дмитрий Григорьевич Оника возглавил эту необычную армию.
Изотов и Оника встретились в главном городе Донбасса, старые товарищи еще по Шахтам, и Изотов, волнуясь, пожаловался, что все его просьбы отправить на фронт остаются без ответа.
— Завтра жду тебя, — коротко бросил Оника. — Поможем.
Утром Изотов был в здании обкома партии, Оника сообщил: подписан приказ о его назначении заместителем командарма 8-й армии.
— Вот ты и мобилизован, — сказал Оника. — Будешь заниматься вопросами снабжения. — Уловив разочарование на лице Изотова, добавил поспешно: — Армия же, понял. Не шахта, не трест, ар-мия.
Триста тысяч шахтеров под руководством военных инженеров сооружали огневые точки, траншеи, эскарпы, устанавливали доты. Достаточно сказать, что к 1 октября линия обороны перед Донбассом протянулась на 500 километров, руками горняков, местными жителями поселков и городов построено свыше двадцати тысяч военно-инженерных сооружений.
Незаменимым помощником командующего армией оказался Изотов — его широкая известность помогала в условиях сложнейшего времени, когда уже шла эвакуация предприятий, обеспечивать саперную армию инструментом, механизмами, стройматериалами, обмундированием. А нужно было еще заботиться о продуктах для полевых кухонь, бесперебойном снабжении питьевой водой.
В один из этих сумасшедших дней вырвался-таки домой, но никого уже не застал. Сам же запиской просил эвакуироваться, звонил в горком партии, чтобы позаботились о семье. С трудом разузнал, что состав с эвакуированными семьями шахтеров застрял в Звереве, попросил лошадь и к утру добрался до станции. В дверь теплушки затарабанили, и Надежда Николаевна увидела своего Никишу — в телогрейке, через плечо автомат, у пояса гранаты. Повидались — ив путь, крикнул зычно, уже с лошади, чтобы о нем не волновалась, найдет семью. И точно, через неделю догнал состав, застревавший на запасных путях по нескольку суток, с горечью сообщил:
— Сдали фашистам Сталино…
Не знал он, что героический труд шахтеров высоко оценил ГКО. В боях под стенами шахтерской столицы гитлеровцы потеряли более 250 танков, почти полторы тысячи автомашин и тягачей с военными грузами и орудиями, не один десяток тысяч солдат и офицеров.
Не знал также Изотов, какая тяжкая роль выпала на долю Степаненко. Ему, парторгу ЦК, поручили взорвать «Кочегарку». Лучший запальщик шахты, изотовец Георгий Сидоренко закрыл глаза руками:
— Не могу, Сашко. Ищите кого другого.
— Фашистам не оставим. Надо, Жора, — с ледяным спокойствием сказал Степаненко, и Жора утер слезы.
В полдень грохнул первый взрыв, еще один, третий…
Горняки расходились молча.
Умолчал при разговоре с женой и о том, что когда пришел приказ оставить Горловку и Сталино, вновь попросился на фронт. В обкоме партии ему твердо сказали, что в условиях Сибири, куда переносится центр тяжести угледобычи, будет тот же фронт и он отвечает за быстрое налаживание очистных работ в новых условиях.
В Сибири в первые дни показалось тяжко: жить негде, шахты разбросаны по тайге. Казалось, края нет кипучей энергии Изотова: горняки строили бараки и столовые, организовали артели охотников и рыболовов добывать провиант, да картошкой местные власти здорово помогли. По шахтам приходилось ездить в дрожках — машина не проходит по лесным — просекам.
Здесь впервые Никита Алексеевич занемог — «хватало» сердце, темнело в глазах. Долго крепился, пока показался врачу.
— Гипертоническая да еще ишемическая болезни, — констатировал врач. — Климат надо менять…
Изотов весело, как прежде, рассмеялся:
— Ну, доктор, благодарность вам вынесу. Развеселили…
Условия в Сибири были необычны — мощные пласты с выходом на поверхность, иные системы отработки шахтных полей, крепления лав. Да и непогода, лютые морозы. Не все выдерживали. Изотов руководил трестами Полтаво-Бреды-уголь, затем Челябуголь, а позже заведовал шахтой № 8 в Черемхове, всюду внося живой огонек в соревнование, спускался в забои, помогал горнякам, что называется, своими руками.
Понимал, конечно, что это не самый лучший метод руководства — уголь самому кидать, но ведь и условия далеки от теории управления производством. А личный пример руководителя, да еще такого известного, увлекал людей, откуда только силы брались. И в наркомате, куда вызвали Изотова уже в 1943 году, он так и говорил, что отличаются все, что нет теперь деления среди шахтеров — все ударники, иначе и нельзя, время такое.
Вызывали Изотова в Москву по важному делу. В сентябре 1943 года советские войска выбили фашистов из Донбасса. Но какие же следы оставили они — шахты разрушены и затоплены, заводы взорваны. Государственный Комитет Обороны 26 октября 1943 года принял постановление «О первоочередных мероприятиях по восстановлению угольной промышленности Донецкого бассейна». Для этих целей выделялись большие средства, требовались и опытные люди.
Ставилась главная задача: восстановить 120 основных шахт Донбасса. Наркомуглю было разрешено возвратить тысячу руководящих и инженерно-технических работников из числа эвакуированных отсюда. Тех, кто трудился на восстановлении угольных предприятий, освобождали от мобилизации в Красную Армию, горнякам ввели повышенные расценки, обеспечивали двухразовым горячим питанием. 15 миллионов рублей правительство выделило Наркомуглю на индивидуальное жилищное строительство в виде льготных ссуд.
Изотов с радостью принял предложение вернуться в Донбасс, но попросил, чтобы дали участок поменьше, лучше всего — шахту, а там видно будет.
Он горячо взялся за восстановление шахты № 5 треста Несветайантрацит. В то время горняки откачивали воду из подземных выработок. Шутка ли — около 350 шахт оказались затопленными.
Через год Изотова выдвинули в заместители начальника комбината Ростовуголь, которым он некогда руководил. Но тянуло на передний край, туда, где добывают уголь. Возглавлял Хацапетовское шахтоуправление. Узнав, что в Горловке полностью восстановлена родная «Кочегарка», не выдержал, поехал туда. Как раз в это время, в 1946 году, «Кочегарка» перевыполнила годовой план, и коллективу было
