мужчин, а внизу вокруг нее сгрудились лодки, в которых сидели ловцы с сачками и бамбуковыми ветками. На мосту и на берегу водоема над головами людей торчали ветки и сачки на длинных шестах.
На противоположном конце моста тоже торговали светлячками.
Кто-то сказал:
— Там продают светлячков из Окаяма, а здесь — из Косю. Окаямские — совсем маленькие и не похожи на тех, что из Косю.
Гимпэй отправился туда, где продавались светлячки из Косю. Они стоили вдвое дороже — десять иен за штуку. Клетка с семью светлячками шла со скидкой за сто иен.
— Мне десять больших, — сказал Гимпэй и протянул двести иен.
— Здесь все крупные. Вам добавить десяток к тем семи, что в клетке?
Продавец сунул руку во влажный матерчатый мешок, и Гимпэй увидел, как внутри все сразу запульсировало огоньками, будто мешок дышал. Продавец брал по одному или по два светлячка и впускал их в похожую на сигару клетку. Гимпэй поднес ее к глазам. Ему показалось, что там меньше семнадцати светлячков. Продавец дунул в нее, и вся она сразу засветилась огоньками. Слюна продавца попала Гимпэю на лицо.
— Возьмите еще десяток — им будет веселей, — предложил продавец и, не дожидаясь ответа, запустил еще несколько светлячков. В этот момент послышались радостные крики детишек, и Гимпэя окатило брызгами воды. Светлячки, которых выпускали из большой клетки на башенке, бессильно падали вниз, словно искры угасающего фейерверка. Некоторым из них у самой воды все же удавалось взлететь, и они становились добычей ловцов. Сперва их выпустили не больше десятка, и ловцы начали так неистово размахивать ветками и сачками, что подняли тучу брызг, окатив тех, кто наблюдал с берега.
— Нынче холодно, и светлячки плохо летают, — сказал кто-то. Гимпэй понял, что ловля светлячков устраивается ежегодно.
Все ожидали, когда выпустят новых, но двое мужчин на башенке не торопились, хотя громкоговорители на лодочной станции сообщили: «Все светлячки будут выпущены до девяти часов». Зрители молча глядели в сторону башенки. Тишину нарушал лишь плеск воды, колеблемой веслами.
— Скорей бы уж выпускали, — сказал кто-то, стоявший рядом с Гимпэем.
— А куда им торопиться? Выпустят — тогда сразу и делу конец, — возразил сосед.
Довольный своей покупкой, Гимпэй отошел от берега, чтобы его ненароком снова не окатили водой, и прислонился к дереву перед полицейской будкой. Отсюда, подальше от толпы, ему легче было обозревать мост. Кроме того, присутствие молодого, круглолицего полицейского действовало на него успокаивающе. Отсюда он должен был обязательно заметить девушку, если она появится.
Наконец с башенки стали выпускать светлячков — одну партию за другой. Правда., в каждой было их не больше десятка, а кроме того, мужчины на башенке специально делали паузы, чтобы подогреть азарт ловцов. Многие светлячки не могли взлететь высоко и падали в воду. Но некоторым все же удавалось выровнять свой полет, и они летели либо к берегу, либо в сторону моста. Мужчины и женщины, старики и молодые стояли у перил моста и неистово размахивали сачками. Многие дети даже перелезали через перила —.удивительно, как они умудрялись не свалиться в воду.
Гимпэй стал медленно прогуливаться позади этих ловцов, отыскивая девушку.
Он глядел на мелькавшие в воздухе огоньки светлячков и пытался вспомнить, как ловил их на берегу озера около деревни его матери.
— Эй! У вас светлячок запутался в волосах, — кто-то крикнул с моста. Девушка в лодке не сразу сообразила, что обращаются именно к ней. Юноша, сидевший рядом, ловко выудил светлячка из ее волос.
Наконец Гимпэй заметил ту, кого искал.
Она стояла на мосту, ухватившись руками за перила, и глядела вниз, на водоем. На ней было белое платье из хлопчатки. Из-за разделявшей их толпы Гимпэй видел лишь ее щеку и плечи, но сразу узнал. Расталкивая людей, он пробрался вперед и встал у нее за спиной. Ее внимание было привлечено к башенке с большой клеткой, и можно было не опасаться, что она вдруг обернется.
Кажется, она пришла не одна, догадался Гимпэй, глядя на юношу, стоявшего рядом. И в тот же миг почувствовал, как кольнуло сердце. Даже не разглядев его лица, он понял, что это другой — не тот, который столкнул его с дамбы. Юноша был в белой рубашке, без шапки и форменной куртки, но Гимпэй решил, что он тоже студент. «Двух месяцев не прошло!» Гимпэй был обескуражен непостоянством девушки. Словно ненароком наступил ботинком на цветок… Неужели ее увлечение оказалось столь быстротечным по сравнению с чувством, какое он, Гимпэй, по-прежнему к ней питал? Правда, присутствие этого юноши вовсе не означало, что она обязательно в него влюблена. И все же Гимпэй почувствовал: между ней и тем прежним студентом что-то произошло. Он придвинулся ближе к перилам и стал прислушиваться к их разговору. Тем временем выпустили новую партию светлячков.
— Поймать бы парочку и принести в подарок Мидзуно, — сказала девушка.
— Но светлячки — неподходящий подарок для больного: они не веселят душу, — возразил студент.
— Все же они могут развлечь, когда у человека бессонница.
— Нет, они вселяют тоску.
Из их разговора Гимпэй понял, что тот, прежний ее знакомый, болен.
Гимпэй встал чуть сбоку, чтобы видеть ее профиль, стараясь в то же время, чтобы девушка его не заметила. На этот раз ее волосы были слегка начесаны и мягкой волной спускались на плечи. Прическа была сделана тщательно и более продуманно — ничего похожего на тот небрежный пучок, когда он впервые увидел ее под сенью гинкго.
Мост не освещался, но даже в полутьме Гимпэй разглядел, что юноша, стоявший рядом с Матиэ, более хлипкого телосложения, чем тот студент. По всей видимости, он и девушка — просто друзья, решил Гимпэй.
— Вы расскажете Мидзуно про сегодняшний вечер, когда пойдете в больницу его проведать?
— Рассказать про сегодняшний вечер?.. — пробормотал юноша, словно бы думая вслух. — Мидзуно всегда радуется, когда я его навещаю: ведь он может расспросить о вас. И он, наверно, станет завидовать, если я скажу ему, что мы вместе ходили ловить светлячков.
— И все-таки мне хочется послать их ему в подарок.
Юноша промолчал.
— Как жаль, что я сама не могу с ним повидаться. Вы передадите ему привет от меня?
— Я это делаю каждый раз, когда его навещаю. Он понимает, что вам в больницу приходить нельзя.
— В тот вечер, когда ваша сестра пригласила нас полюбоваться цветущими вишнями в Уэно, она сказала: «Матиэ, вы такая счастливая». Но я вовсе не чувствую себя счастливой.
— Сестра удивилась бы, услышав из ваших уст такое.
— Вот и удивите ее…
— Хорошо. — Юноша рассмеялся, потом, стараясь переменить тему, добавил: — Я и сам с того вечера ни разу с ней не видался. Пусть она по-прежнему думает, будто есть на свете люди, счастливые от рождения.
Гимпэй понял, что этому юноше нравится Матиэ. И еще его охватило предчувствие, что девушка порвет с Мидзуно, даже если тот выздоровеет.
Он незаметно приблизился к Матиэ и встал позади. Ее пояс был, по-видимому, из плотной ткани, и он тихонько прицепил к нему клетку со светлячками — на клетке был специальный крючок. Увлеченная разговором, она ничего не заметила.
Он дошел до конца моста и оглянулся: клетка по-прежнему висела на поясе у Матиэ, внутри нее тускло мерцали огоньки светлячков.
Гимпэй гадал, как поступит Матиэ, когда заметит на поясе клетку. Он чуть было не решил вернуться, чтобы, смешавшись с толпой, понаблюдать за ней. Потом раздумал: собственно, почему он должен прятаться — он ведь не вор, который у нее срезал бритвой карман! И все же он пошел прочь, думая о том, что благодаря Матиэ в нем появилась или, как он считал, возродилась необычная робость. Оправдываясь
