– Но ведь с нами живет Кикуко, хоть бы ее постеснялась. К тому же это тот самый фуросики, в котором были мои вещи, когда я пришла в твой дом.
– Неужели?
– Ему еще больше лет. Это память о сестре. После ее смерти в этот фуросики увязали горшок с карликовым кленом и вернули нам.
– Вот оно что, – тихо сказал Синго. Любимым занятием отца Ясуко – он жил в деревне – было выращивание карликовых деревьев. Особенно он любил выращивать карликовые клены. Сестра Ясуко всегда помогала отцу ухаживать за деревцами.
Лежа в постели, окруженный грохотом бури, Синго представил себе этого человека стоящим между двух карликовых кленов.
Отец подарил дочери деревце, когда она вышла замуж. Может быть, дочь сама попросила его об этом. А когда она умерла, ее муж, зная, как дорог отцу покойной этот клен, и не имея прислуги, которая ухаживала бы за деревцем, вернул его. Может быть, даже сам отец привез его обратно домой.
Сейчас этот краснолистый клен, поглотивший все мысли Синго, стоял у алтаря в деревенском доме Ясуко.
Кажется, сестра Ясуко умерла осенью, вспоминал Синго. В Синано осень наступает рано.
И как только она умерла, деревце вернули обратно. Листья на нем покраснели, и оно очень подходило, чтобы поставить его у алтаря. Может быть, Синго думал об этом, просто тоскуя по воспоминаниям о сестре Ясуко? Он не мог ответить с уверенностью.
Синго забыл, когда годовщина смерти сестры Ясуко.
Но у Ясуко не стал спрашивать.
– Я никогда не помогала отцу ухаживать за деревцами. Такой уж, наверно, у меня характер. К тому же мне всегда казалось, что отец любит только сестру. Я действительно во всем уступала ей, и мне было очень обидно, что я не могу делать все так, как делает она.
Именно эти слова Ясуко всегда мешали Синго спросить у нее о дне смерти сестры.
Когда же речь заходила о привязанности Синго к Сюити, она всегда говорила:
– Я, пожалуй, была похожа на Фусако.
Синго удивился-даже фуросики и тот напоминает ему о сестре Ясуко, – и промолчал.
– Давай спать. Трудно стало засыпать нам, старикам, – сказала Ясуко. – Такая буря, а эта Кикуко смеется-заливается… А то без конца ставит свои пластинки. Жалко мне девочку.
– Ты сама себе противоречишь.
– В чем же противоречу?
– Только что сама говорила – давай спать, а стоило лечь пораньше – пристаешь с разговорами.
У Синго не выходил из головы карликовый клен.
Может быть, Синго думал об этом багровом клене потому, что и сейчас, через тридцать лет после женитьбы на Ясуко, любовь к ее сестре – все еще незажившая рана.
Синго, который лег в постель на час позже, чем Ясуко, проснулся от грохота.
– Что такое?
С веранды послышались шаги Кикуко, ощупью пробиравшейся в темноте.
– Вы проснулись? Кажется, с храма сорвало кровлю и листы железа занесло на нашу крышу, – сказала она.
3
С храма сорвало всю кровлю.
На крыше дома Синго и в саду валялись листы железа, и служители храма пришли рано утром, чтобы собрать их.
На следующий день Синго кружным путем, через Иокосука, добрался до Токио и появился в фирме.
– Ну как? Совсем, наверно, не спали?
Синго посмотрел на секретаршу, которая принесла ему чай:
– Да. Глаз не сомкнул.
Хидэко рассказала, что натворил тайфун, – она видела это из окна электрички, когда ехала на работу.
Выкурив две сигареты, Синго сказал:
– Сегодня на танцы пойти не смогу.
Хидэко подняла на него глаза и усмехнулась.
– На следующее утро после того, как мы с тобой танцевали, у меня болела поясница. Годы, – сказал Синго; по лицу Хидэко поползла озорная улыбка.
– Может, это потому, что вы слишком выгибались?
– Выгибался? Возможно. Ты хочешь сказать, нагибался?
