Это все произошло, И до сей еще поры Сказ об этом все идет… Там, в Кацусика-стране, Дева Тэкона жила, В платье скромном и простом Из дешевого холста, С голубым воротником. Дома пряла и ткала Все как есть она сама! Даже волосы ее Не знавали гребешка, Даже обуви не знала, А ходила босиком. Несмотря на это все, Избалованных детей, Что укутаны в парчу, Не сравнить, бывало, с ней! Словно полная луна, Был прекрасен юный лик, И бывало, как цветок, Он улыбкой расцветал… И тотчас, как стрекоза На огонь стремглав летит, Как плывущая ладья К мирной гавани спешит, Очарованные ею, Люди все стремились к ней! Говорят, и так недолго нам, Ах, и так недолго нам В этом мире жить! Для чего ж она себя Вздумала сгубить? В этой бухте, где всегда С шумом плещется волна, Здесь нашла покой она И на дне лежит… Ах, в далекие года Это все произошло, А как будто бы вчера Ради сумрачного дня Нас покинула она! (Заключительная танка):
И когда, в страну эту восточную придя, Взглянешь, как у брега катится волна, Сразу загрустишь О деве молодой, Что сюда ходила часто за водой. (Тахахаси-но Мусимаро, VIII в.) Дева Тэкона из Мама — один из идеальных женских образов «Манъёсю». Мусимаро принадлежит также «длинная песня» — легенда о деве Унаи, из-за которой не на жизнь, а на смерть поссорились двое:
Каждый в воду и огонь За нее готов идти! И когда в тех состязаньях Друг для друга стал врагом, Дева, горько опечалясь, Матери сказала так: «Из-за девушки не знатной, А простой, такой, как я, Что прядет простые нити И не ведает шелков, Если знатные герои Вздумали себя убить, Значит, мне не быть счастливой С тем, кого хочу любить! Жив ли будет он, не знаю, Неизвестно это мне, Лучше ждать его я буду В лучшей, вечной стороне». И, плача, она покончила с собой.
Молча плача и горюя, Унаи ушла навек. Только юношу Тину Это все во сне увидел… И, тая на сердце тайну, Он ушел за нею вслед… Тут герой из Унаи, Что отстал теперь от них, В небеса свой взор направил, Словно там он их искал, Громким криком закричал он, Стиснув зубы, он упал,— Гневный крик его раздался, Словно он кому кричал: «Нет, не дам, чтоб мой соперник Победить меня сумел».
