Гален надеялся каким-то образом спасти личность, запертую внутри машины. Глупая надежда. Связавшись с гибридом, он лишь ускорил его конец.
Он хотел спасти, не убивая, совершить какое-нибудь действительно благое дело. И это ему не удалось. Один был мертв, второй – жив. Вселенная продолжала двигаться своим безумным курсом хаоса и смерти.
Но он твердил себе, что спас, по крайней мере, одного. Это было уже что-то.
Теперь магам придется сделать еще одну остановку на своем пути, чтобы высадить Мэтью Гидеона в безопасном месте. Гален был уверен, что Круг уже обсуждает, что им следует сделать с чужаком. Они не в восторге от неповиновения Галена, но спасение человека не подвергло их тайное убежище опасности обнаружения.
Маги, определенно, захотят избавиться от энсина как можно быстрее. Если они окажутся поблизости от колонии или земного корабля, то Гален сможет поместить Мэтью в спасательный бот и выстрелить бот в нужном направлении. Потом они смогут быстро вернуться на курс и завершить свое путешествие.
Но перед этим Галену необходимо было лично увидеть человека, которого он спас. Он надеялся, что это поможет ему вернуть утраченное спокойствие, а осознание того, что он, по крайней мере, совершил хоть одно маленькое доброе дело, поможет ему смириться с тем, что он оставляет галактику, бросая все и всех на произвол судьбы.
Смерть была многолика: Изабель, Бурелл, Келл. Дракх с Зафрана 8, ставший первой его жертвой. Затем бессчетное количество Теней и дракхов, извивающихся в мучительных конвульсиях. Рабелна Дорна, с руками, дотягивающимися до земли, ее серое, покрытое чешуйками лицо, искаженное страхом. Тилар, с поднявшимся вверх серебристым кризалисом, разинувший рот в беззвучном крике за мгновение до того, как его раздавило страшной силой. А дальше шли все, чьих лиц он не видел, те, кого он убил на расстоянии. Завершал призрачный строй шепот с гибрида. Гален должен был увидеть лицо спасенного им человека, чтобы он мог сохранить его в памяти, взять хоть что-то с собой.
Перед мысленным взором Галена появилось изображение Мэтью Гидеона, выходящего из шлюза в темноту пустого трюмного помещения. Гален включил единственный светильник на потолке. Мэтью стоял на коленях. Когда зажегся свет, он резко поднял голову. Потом быстрыми, нервными движениями стащил с головы шлем. Гален увидел юношу, возможно, всего на пару лет старше его самого, с длинным, худым лицом и резко очерченным подбородком. Он тяжело дышал, лицо его было мокрым от пота. Он выглядел напуганным и растерянным.
Галену было недостаточно увидеть его изображение. Он должен увидеть его лично. Гален прошел в корму корабля, тихо вошел в трюмное помещение. Мэтью стоял спиной к нему в дальнем конце комнаты. Гален остался около двери, испытывая чувство неловкости за свое поведение.
– Отдыхай, – сказал Гален.
Мэтью резко обернулся, открыл рот.
– Ты теперь в безопасности.
Последняя фраза Галена, казалось, не особо убедила его.
– Кто ты?
– Гален.
Он встретился с Мэтью лично, но этого, тем не менее, было ему не достаточно. Но чего будет достаточно? Как могло спасение одной жизни уменьшить давивший на него вес тысяч жизней, отнятых им?
Никак.
Гален ушел. Элрик говорил ему, что он должен решить, кто он. Тот, кто убивает, или тот, кто творит благо. Тот, кто несет свет, или тот, кто несет тьму. Тот, кто сохраняет контроль, или тот, кого поглотил хаос. Но тут нечего решать. Любое крошечное доброе дело, которое он мог бы совершить, любой лучик света, к которому он мог бы воззвать, тонули во тьме, скопившейся внутри него, во тьме биотека Теней. Гален не мог переделать его, он был частью его самого. Он был техномагом. Он был убийцей. Они все были такими. Просто он был самым лучшим.
Он летел вместе с остальными сквозь красные, вихрящиеся течения гиперпространства. Их время подходило к концу, что ж, так и должно быть. Они отступят в тайное убежище, спрячутся там не только от Вселенной, но и от самих себя. Они сами запрут себя в построенной ими же тюрьме. Оставаясь там, они никому больше не смогут причинить вреда. Так же, как его заклинание уничтожения изолировало участок пространства, создавало в том месте особенную, сжимающуюся Вселенную, так и они изолируют себя, их ждет медленное, но неизбежное угасание. Один за другим, они умрут. И от их ордена останутся одни лишь воспоминания.
Лицедеи ушли.
Кош сначала сам поверил в то, что они погибли при взрыве центаврианского транспорта после отлета с Вавилона 5. Но это, как и многое другое, оказалось хитростью лицедеев. Их мозги работали в столь запутанной и хитроумной манере, что Кошу пришлось долго трудиться, чтобы разобраться во всем.
В прежние времена выдуманные ими заговоры, агрессии, хитрости были более прямолинейными. Много раз Кошу удавалось разгадывать их. Но со временем их приемы становились все более сложными и изощренными, в их ряды вступало все больше людей, и их хитрости становились все более непредсказуемыми. Ворлонцам, жившим многие тысячелетия, всегда было трудно понять быстрое течение мыслей краткоживущих. Но из всех юных рас люди были самыми непонятными, их поведение и образ мыслей казались ворлонцам чуждыми и новыми.
Большинство ворлонцев не желают признать свою неспособность разгадать этот ребус. У них не было сомнений в громадном превосходстве их расы над юными. Конечно же, они были способны на собственные хитрости. Но их сила была настолько велика, что от их хитростей никогда не требовалось подобной изощренности. Эти уловки были больше похожи на метафоры, ворлонцы и думали о них как о метафорах.
Но отвлекающий маневр лицедеев абсолютно не был похож на метафору. Он был отлично вписан в канву происходящих здесь и сейчас событий, опирался на мимолетные возможности, предоставляемые данной ситуацией, и мог сработать лишь в это конкретное время и в этом конкретном месте. Такой стиль мышления был абсолютно несвойственен ворлонцам.
