гармонии друг с другом. Она синхронизировала очищение и циркуляцию в работе машины. Пела вместе с комплексной, многоуровневой системой марш, в котором никогда не изменится ни одна нота. Кожа машины была ее кожей, плоть и кровь машины – ее плотью и кровью. Она и машина были одним целым: могучим носителем хаоса и уничтожения.
Она развернулась лицом к истребителю, накапливая энергию в своей глотке. Крик – и истребитель разрезало пополам. В ее глотке накопилось столько энергии, что она обратила внимание на станцию прослушивания и разнесла ее на мелкие кусочки. И только после этого она почувствовала удовлетворение.
Они с сестрами пронеслись вдоль и поперек над базой. Чистая работа – ничто не уцелело. Не уцелело ни единого строения, не осталось ни единого живого нарна. Они танцевали в ночных облаках, и Анна ощутила экстаз победы. Битва была полностью выиграна, но это было лишь начало…
Теперь начнется война.
На краю утеса, обращенном в сторону заходящего солнца, горело тело Изабель. Синее пламя магического огня яростно кружилось, ревело диким зверем, поглощая все.
Гален уже не видел ее, хотя знал, что она там. Она лежала на простом ровном камне, в платье Карвин, рукава которого были ей коротки. Руки сложены вместе, пальцы сплетены. Ее голова была лысой. За время обратного пути на голове Изабель отросло несколько прядок волос, и Гален со всей осторожностью сбрил их, зная, что именно этого она хотела. Она жила, подчиняясь Кодексу, и она умерла во имя его.
Вокруг стояли маги, похожие на призраков в тумане, пламя время от времени освещало их лица. В реве огня тонули все звуки, но Гален видел, что некоторые, подобно Карвин, дрожали, по их лицам текли слезы. Большинство магов выглядели напуганными.
Элрик стоял рядом с Галеном, так же, как после смерти его родителей. Хотя они не касались друг друга, Гален чувствовал, что он в случае необходимости всегда может опереться на Элрика как на каменную стену. Если Элрик будет рядом, Гален сможет стоять прямо, сможет идти дальше.
Не было обнаженных рабов, не было дождя из красных лепестков, сыпавшихся с неба. Да, таково было желание Бурелл, но для Бурелл не будет похорон. Ее тело захватил Элизар.
Гален пытался забыться, наблюдая за гипнотизирующим танцем пламени, не думать ни о чем, быть ничем. Когда погибли его родители, рядом пылало два таких огня. Гален всегда считал, что должен был быть один огонь, что их надо было сжечь вместе, чтобы их тела, наконец-то, слились, обращаясь в прах.
Пламя высоко взметнулось, забушевало с новой силой: огонь добрался до биотека Изабель. Огонь по спирали опускался вниз, создавая водоворот пламени вокруг того места, где должно было лежать тело Изабель.
Он желал шагнуть в это пламя, забраться на камень и лечь рядом с ней. Огонь соединил бы их. Но он знал, что лежащее в огне тело – это уже не Изабель. Нет никакой возможности соединиться с ней. Ее больше не было.
Гален заметил, что пламя почти погасло, а большинство магов – разошлись. Он наконец-то преуспел в своем желании забыться, хотя бы ненадолго. Тьму рассеивал лишь пробивавшийся сквозь туман свет от светящихся шаров. Рядом с ним был Элрик, который простоял так всю ночь.
Элрик повернулся к Галену.
– Теперь нам нужно встретиться с Кругом. Ты должен рассказать о том, что произошло. Тебе нужно приготовиться?
Гален смутно припомнил, что Элрик задавал ему этот вопрос сегодня после полудня, когда они с Карвин готовили Изабель к похоронам. Однако, тогда единственным его желанием было оставаться с Изабель, не оставляя ее ни на секунду до того момента, когда ему придется положить ее тело на камень. Когда он, наконец, будет отделен от нее, тогда он пойдет с Элриком.
Постепенно до Галена дошел смысл вопроса Элрика. Он окинул себя взглядом. На нем были те же самые одежды, которые он носил, будучи «мистером Уилкоксом». Они с Изабель смеялись над этим миллион лет назад. Вокруг шеи был повязан ее коричневый шарф, сейчас испачканный серой грязью. Коричневая водолазка так же была перепачкана серым – он измазался о камни. Он был немыт, голова и лицо – небриты. Ему не хотелось предстать перед Кругом в таком виде. Тем не менее, у него не было сил на то, чтобы привести себя в порядок.
Когда Гален подумал, что они могут счесть такой вид неуважением, тлеющие угольки его гнева снова вспыхнули. Они послали его и Изабель на это задание – так теперь пусть полюбуются на результаты.
– Пусть видят меня таким, какой я есть, – ответил Гален и направился к палаткам.
Элрик пошел следом.
Он прошел мимо нескольких магов: Олвина, Феда, Гауэна. Гален старался не смотреть им в лицо.
В тени у входа в шатер скрючилась Фа. На ней был обычный оранжевый джемпер, кулаками она подпирала подбородок. Фа заметила его и нерешительно помахала.
Гален молча прошел мимо.
Внутри Гален остановился и стоял неподвижно перед входом в комнату Круга, ожидая их вызова. Его разум был таким же пустым и чистым, как окружавшие его белые стены шатра.
Наконец его позвали, и он ступил в огромный каменный амфитеатр, остановился перед магами, которых он считал лучшими из всех: Херазад, Блейлоком, Келлом, Инг-Ради, Элриком. Однако теперь к его благоговению примешивалась тень сомнения. Элизар выдвинул много обвинений против Круга и Келла. Сердцем Гален чувствовал, что эти обвинения скорей всего лживые, но что-то внутри него упрямо цеплялось за них. Любой техномаг знает, что обман лучше всего действует, если ложь смешать с правдой. Разве Элизар смог бы сочинить всю свою историю, опираясь лишь на обман?
Келл взглянул на него с высоты, темные глаза мага пристально изучали Галена. Гален вспомнил о мудрости Келла, сквозившей в вызове, брошенном ему магом во время инициации, о великодушии – Келл позволил ему стать магом даже после столь серьезного проступка. За то время, в течение которого Келл возглавлял орден, он превратил орден из сообщества магов, произносивших слова Кодекса, в сообщество тех, кто действительно верил в заповеди Кодекса и жил, следуя им. Гален не мог поверить, что Келл скрывал известную ему информацию о Тенях, когда отправлял его с Изабель на поиски их следов. Гален не
