прием по отношению к ученику являлся, как верно заметил Блейлок, кошмарным попранием связи между учителем и учеником. И сама идея отправить одного ученика к Теням и ждать, что он спасет магов, была глупостью. Но, зная Келла, Элрик мог сказать, что ему эта идея казалась здравой. Келл связывал с Элизаром столько надежд. Он оказался слеп и не видел пороков Элизара.
Со стороны Келла было глупостью посылать Галена с Изабель выполнять бессмысленное, но опасное задание. Результатом стала гибель Бурелл и Изабель. Также в результате этого Тени заполучили двух магов-союзников, которые смогут многое рассказать об ордене техномагов и об их обычаях.
Как бы сильно поступки Келла ни злили Элрика, будущее без Келла пугало его еще сильнее. Элрик не знал, смогут ли маги сохранить единство без своего лидера. Келл удерживал их вместе. Сейчас, когда им угрожают Тени, без объединяющей силы Круга и без необходимости подчиняться Кодексу, они скатятся в хаос.
Элрик пытался сосредоточиться на обсуждении, но перед его глазами стояло лицо Галена. Со вчерашнего полудня, когда Гален вернулся с телом Изабель, он выглядел оглушенным, его большие глаза смотрели, не мигая, будто он силился постичь нечто непостижимое.
Сражаясь с Элизаром и Тенями, Гален проявил себя очень искусным магом, и, самое важное, он сумел сохранить контроль. Он не поддался импульсивному желанию уничтожать, которое, Элрик был практически уверен, у него возникало. Он хорошо справлялся со своим бременем. Все его раны, казалось, зажили, хотя рубашку на спине во множестве мест покрывали мелкие дыры и пятна засохшей крови. Но его разум был далек от исцеления. Гален отступил в какое-то далекое убежище – так же, как после смерти его родителей. Но сейчас расстояние, казалось, грозило превратиться в непреодолимую пропасть. Когда Гален выступал перед Кругом, Элрик видел, с какой силой он старался держаться отстранено. Видеть на лице Галена эту уязвимость было для Элрика почти невыносимо.
Галену потребовались годы на то, чтобы прийти в себя после смерти родителей, если он вообще пришел в себя. Как долго будет заживать нынешняя рана, Элрик понятия не имел. Гален любил ее, Элрик понял это тогда, когда в последний раз вошел с ним в электронное воплощение.
А сколько еще ран и смертей принесут им Тени? Элрик боялся, что Гален не выдержит испытаний.
– Мы должны избрать нового члена Круга, – сказала Инг-Ради. – До того, как мы предпримем еще что- либо. Нас должно быть пятеро. Пять – число равновесия.
– У нас нет времени, – Херазад сидела на краю своего кресла, ее руки безостановочно двигались. – Может быть, прямо сейчас Элизар ведет Теней в атаку на нас. А он расскажет им все.
Сейчас она поверила в Теней. И ее обуял ужас.
– Тени так не поступают.
Блейлок, казалось, вообще не садился, будто его несгибаемая фигура могла усилием воли удержать Круг вместе. Резкое заявление было признаком того, что терпение Блейлока на исходе.
– Они не нападают в открытую. И, как рассказал Гален, Тени все еще надеются, что мы станем их союзниками. Смысл послания Теней в том, что мы должны либо присоединиться к ним, либо умереть. Я думаю, что у нас еще есть время до того момента, когда у нас останется только один выбор.
Элрик встал, надеясь замедлить бешеную скорость дискуссии.
– Я согласен с тем, что у нас, похоже, еще есть время, пока Тени собираются с силами, хотя сколько его осталось, невозможно точно сказать. Мы должны воспользоваться этим бесценным временем так, чтобы извлечь из него максимальную выгоду. Сейчас мы должны составить план. Если мы займемся выборами, отложив решение этих вопросов на потом, то нанесем себе непоправимый урон.
Я снова предлагаю активно выступить против Теней: собирать информацию, искать союзников, делиться знанием с другими и готовиться к войне.
Элрик знал: если будет война с Тенями, то в ней погибнет много магов, и, возможно, наступит конец всего ордена, но иной альтернативы он не видел. Возможно, такова была их судьба.
Херазад покачала головой:
– Келл сказал, что мы не готовы действовать. Мы мало знаем о Тенях. Если они, как в случае с Бурелл, могут с такой легкостью пробивать наши иллюзии, сами оставаясь при этом невидимыми, если их могущество настолько превосходит наше, то как же мы сможем сражаться с ними?
Легко быть отважными и творить благо, когда они были самыми могущественными разумными существами в Галактике – кроме ворлонцев, – столь изумительно скрывающих свою истинную силу и применяющих ее столь редко, что об этом знают только по легендам. Сейчас, когда магам угрожает превосходящая их сила, многие впадут в отчаяние, как Херазад. Все ее представления о благожелательной Вселенной, в которой могущественные маги действовали во благо тех, кому меньше повезло с могуществом, теперь, когда маги в одно мгновение оказались не самыми могущественными, а Вселенная больше не была к ним благожелательна, потеряли смысл.
Элрик знал, что Блейлок будет голосовать за то, чтобы найти безопасное место и там переждать войну. Он считал, что маги не должны стать воинами. Он верил, что таким образом они пойдут против своей судьбы. Блейлок уже давно отстаивал идею о том, что маги должны изолировать себя от других. Элрик знал, что Блейлок так сильно верил в это, что готов был добровольно навсегда покинуть свое место силы. Пришествие Теней лишь добавило силы его убежденности.
Это означало, что Элрик должен убедить и Херазад, и Инг-Ради драться с Тенями, что было делом чрезвычайно сложным. Херазад обуял ужас, потому что она была не готова. Она не верила во Вселенную, в которой существуют Тени. Инг-Ради, напротив, была готова. Она знала, с какой угрозой они столкнулись, и хорошо знала, что все они могут погибнуть, сражаясь с ней. Ее можно убедить, если только удастся доказать то, что у них есть шанс. Элрик использовал единственный довод, который, по его мнению, мог их убедить. Он пошел на отчаянный гамбит.
– Мы можем вступить союз с ворлонцами, – сказал он. – Легенды гласят, что они – давние враги Теней.
Блейлок помрачнел:
– Ворлонцам нельзя доверять. На протяжении всей нашей истории они относились к нам не иначе, как с презрением. Нам нужна информация, а не туманные пророчества.
– Я однажды встретилась с ворлонцем, – сказала Инг-Ради. Впервые за все время, что Элрик ее знал, ее
