Старшие мальчики – Александр, Кондратий и Сергей – пошли осматривать окрестности. Младший – тринадцатилетний Коля – остался: он любил быть среди взрослых. Зиновьев сел на траву и начал разуваться: левую ногу терла неумело намотанная портянка.
Ленин подошел к шалашу, заглянул в него, потом влез и крикнул оттуда:
– Чудесно! Замечательное жилье! Тепло, мягко и хорошо пахнет. – Он развалился на сене, негромко смеясь, потом сказал: – Конечно, хорошо бы тут иметь спрятанный в сене беспроволочный телефон для связи с Питером… Надежда на вас, Николай Александрович. Смотрите, газеты доставляйте аккуратно…
– Все будет сделано, – отозвался Емельянов, гремя в темноте котелками и чугунками. – Так. Все на месте. Ну, ребята, пошли. Запоминайте дорогу, чтоб в случае чего могли сюда попасть в любое время. Провожу вас к лодке. Завтра утром, Сашка, твой черед привозить газеты.
Ленин сказал из шалаша:
– Вы там на берегу поговорите погромче, а мы послушаем. Проверим, как слышно с берега. Коля, залезай сюда.
Коля залез в шалаш и уселся рядом с Лениным. Емельянов со старшими сыновьями ушел. Шуршание их шагов по траве вскоре затихло. Ленин обнял мальчика за плечи и сказал:
– Слушай.
Прошло минут пятнадцать. Ничего не было слышно. Ни голосов, ни плеска весел. Ленин удовлетворенно кивнул головой и спросил:
– Будем спать, Григорий?
– Неужели вы сможете заснуть, Владимир Ильич?
– Вне всякого сомнения, – ответил Ленин уверенно, хотя точно знал, что не заснет.
– Я не смогу.
– Напрасно. Мы теперь вроде затравленных зверей. Надо засыпать быстро, спать чутко… Что у вас там с ногой?
Зиновьев жалобно ответил своим тонким голосом:
– Да все эта тряпка… Завернулась… Натерла.
– Относитесь к неприятностям по-философски. Ночь под старой луной располагает к философствованию. Эта луна уже все видела… Наверно, и скрывающихся от полиции интеллигентов, не умеющих завертывать портянки.
– Вы все шутите…
Послышались шаги.
– Это я, – сказал Емельянов из темноты.
Ленин и Коля вылезли и сели у входа в шалаш. Емельянов уселся возле них. Ленин спросил:
– Вы разговаривали?
– Да.
– И громко?
– Да.
– О чем же вы говорили?
– Хе-хе… Я сказал: «Чухонцы уже спят, наверно. Завтра с утра начнут работать. Как будто люди неплохие, опытные косцы…» Саша ответил: «Только жалко: по-нашему не понимают…» И еще в этом роде.
– Молодцы. Конспираторы. Значит, на берегу нас не слышно. Это хорошо.
Зиновьев влез с одеялами в шалаш и начал там устраивать постель.
– Папа, а костер утром будем разжигать? – спросил Коля.
– Будем, будем, – ответил Емельянов.
– Я разожгу.
– Ладно. Пока залезай, спи. Уже поздно.
– Можно, я еще немножко посижу?
– Тебе бы все сидеть…
Зиновьев в шалаше повертелся и затих.
– Тут один недостаток, – негромко сказал Ленин.
– Комары? – Емельянов виновато развел руками. – Да, комарья много, особенно ночью.
– Нет, не то. Нельзя работать по ночам, вот что худо.
– Может, оно и лучше, – заметил Емельянов. – Отдохнете.
– Хорошо курильщикам, – сказал Ленин после короткого молчания. – В такую вот ночь без света сидят и курят трубочку… И безделье, в сущности, и все-таки какое-то занятие.
– А вы давно не курите?
