На некоторое время замер, пытаясь решить, что делать. Непривычная растерянность овладела душой, мозг отказывался работать и Владимир чувствовал себя так, словно пытался поднять капельку ртути с помощью лома.
Иван дернулся и застонал. На лице его, сером от каменной пыли, открылись полные муки глаза.
– Как ты? – спросил Владимир.
Некоторое время во взгляде напарника не было ничего, кроме страдания, затем он прояснился, и сквозь боль начало проступать знакомое упрямое выражение.
– Что там с ногами? – прошипел Иван сквозь сомкнутые зубы.
– Завалило камнями.
– Там все так болит, – по лицу Ивана пробежала судорога, на лбу выступили крупные капли пота. – Идти я не смогу. Пристрели меня!
– Как? Зачем?
– Надо! Ты же не донесешь меня по этим подземельям до станции? А если и донесешь, то что будешь делать там?
– Не донесу, – Владимир кивнул, яростно кусая губы и пытаясь найти выход из сложившегося положения.
– Если не убьешь, они найдут меня! – проговорил Иван горячо. – Ведь не дураки, догадаются, как мы бомбу заложили! И стреляй в лицо, иначе опознают! Выйдут на вас…
Голос слабел, но в нем звучала твердая решимость умереть.
Владимир вытащил пистолет, и замер, будучи не в силах выстрелить в соратника. Несколько раз поднимал руку, и тут же опускал, чувствуя, как потеет ладонь и дрожь поселяется в предплечьях.
– Ну! – прохрипел Иван. – Стреляй!
– Не могу! – ответил Владимир. Его трясло, в душе горячим варевом кипел стыд, причудливо смешанный со злостью. На себя, на судьбу, на злосчастный таймер…
– Тогда вытащи мой пистолет и дай мне! Сил на то, чтобы выстрелить, у меня хватит!
Владимир содрогнулся. Очень медленно опустился на корточки, вытащил из кармана напарника теплое, нагревшееся от тела оружие. Некоторое время подержал, словно взвешивая, затем отдал в жадно подергивающуюся ладонь Ивана.
– Иди, – сказал тот. – Я сначала отстрелю себе кончики больших пальцев, чтобы не опознали по отпечаткам! Передай привет нашим!
Лицо его исказилось. Владимир поспешно отвернулся, чтобы не видеть слез соратника. Сказал глухо:
– Русский народ не забудет тебя, – сам почувствовал, что говорит фальшиво, но остановиться не было сил. – Ты встанешь в один ряд с такими героями, как Александр Невский и президент Синев!
Раздался странный скрежещущий звук. Владимир не сразу понял, что Иван смеется.
– Не ври мне, – проговорил он. – Это будет, если только народ наш возродится… А в это даже я верю с трудом! Иди, пока я еще в сознании…
Владимир вскинул на плечи рюкзак, и не оглядываясь, пошел по коридору. Он старался идти быстро, но все же услышал, как грохнули позади три выстрела – два почти подряд, а третий – чуть позже.
Судорога сжала горло. Фонарь светил достаточно ярко, но поле зрения стало вдруг каким-то смазанным, словно шагал через густой туман…
К вечеру похолодало. Из закрывших небо серых слоистых туч посыпал мелкий, совсем не майский дождик.
Настроение у Виктора было под стать погоде. Хотелось плюнуть на все и уйти, но сделать этого было никак нельзя. Кто еще будет ковыряться в развалинах, недавно бывших тюрьмой?
Майор стоял у самого края огороженного пространства, и видел, как по ту сторону сине-белой ленты, отмечающей закрытую зону, ведет репортаж корреспондент одного из центральных телеканалов.
Перед ним застыл оператор с камерой, словно с чудовищно огромным и неудобным пистолетом, а репортер со сладкой улыбкой говорил что-то в объектив, поднеся к лицу микрофон, похожий на диковинный овощ.
Виктор невольно прислушался:
– … совершенно уничтожили здание знаменитого следственного изолятора «Матросская тишина», – слова лились гладко, потоком, словно водопад, приковывали внимание, – который являлся одним из памятников старины.
«Ничего себе!» – подумал Виктор. – «Что это за страна, где обычный СИЗО держат за памятник старины?».
В кармане назойливо запиликал сотовый телефон.
Виктор сделал несколько шагов в сторону, чтобы не мешать репортажу, прижал к уху трубку.
– Да.
– Товарищ майор! – донесся из телефона возбужденный голос капитана Делиева. – Мы тут кое-что нашли!
– И что же? – спросил майор. Именно он два часа назад отдал приказ обследовать подземные коммуникации, которыми террористы, скорее всего, проникли под тюрьму.
