Импульсные пушки сработали синхронно. Корабль чуть качнуло и в космосе расцвели огненные цветы взрывов. Десятка полтора ракет оказались уничтожены, остальные – сбиты с прицела.
Забавно, что название 'ракеты' сохранилось за этим видом оружия чуть ли не с двадцатого века, хотя с реактивными предшественницами они имели очень мало общего. Отличия начинались с двигателей. – Почему бы нам ни выстрелить в ответ? – предложил я. – Зачем? – капитан посмотрел на меня как акула на вздумавшего учить ее плавать головастика. – У нас ракет раз в пять меньше, чем у них… Еще успеем!
Он отвернулся, а я ощутил, как позорно лязгают мои зубы.
Последующие минут пятнадцать стали одним из самых насыщенных периодов в моей жизни, которая, если мерить объемом памяти, была совсем короткой. Рявкал что-то капитан, корпус 'Пегаса' вздрагивал при залпах импульсных пушек, метались по проекции сонмы разноцветных огоньков.
Я мало что понимал и мог только наблюдать, да еще, сцепив зубы, бороться с обессиливающим ужасом.
Потом корабль дернулся, словно лошадь, которой в задницу впился разъяренный шершень, меня рвануло к потолку, оказавшемуся почему-то полом, заскрипели страховочные ленты.
Гравитационная компенсаторная система, похоже, сошла с ума.
Изображение звездолета над виртуальным пультом капитана окуталось багровой дымкой. А когда та рассеялась, то алая метка осталась чуть ниже середины конусовидного корпуса.
Где-то далеко, на грани слышимости взвыли сирены. – Повреждение на пятнадцатом уровне, сектор семь! – рявкнул капитан. – Ремонтная команда, на выход!
В этот самый момент зелаврианцы привели в действие лучевую пушку – оружие, сам принцип которого люди до сих пор не поняли. Мощность вырвавшегося из чрева крейсера луча во столько же превосходила обыкновенный лазер, во сколько тот превосходит солнечный луч. – Ы! – только и смог сказать я, трясущимся пальцем указывая на чиркнувшую по проекции ослепительно-белую линию. – Промазали, жабы! – торжествующе крикнул капитан. – Включай 'протыкач'!
Проекция звездной полусферы мигнула, точно исполинский глаз, и на ней появилось бесформенное серое пятно, похожее на полог из очень старой и плотной пыли, непонятно как попавший в космос.
Именно в это серое ничто и стремился 'Пегас-17'. – Оставшимися ракетами – пли! – капитан жутко рисковал. Отклонись звездолет от курса во время последнего залпа хотя бы на десятую часть градуса, он выйдет из подпространства совсем не у Новой Америки, а черт знает где, может быть даже в недрах сверхновой…
Корабль мягко вздрогнул всем колоссальным корпусом, от носа до оконечности, и в тот же миг изображение исчезло. С этого момента и до того, как звездолет выйдет в обычное пространство, от камер не будет никакой пользы.
Как и от всех остальных приборов. – Уф, прорвались, – сказал капитан, поворачиваясь ко мне. Его гладкий лоб покрывали бисеринки пота, а в голубых глазах плясало веселье. – Клянусь всеми богами Галактики, давно я так не развлекался! – Ага, – глубокомысленно кивнул я, тщетно пытаясь понять, что именно со мной случилось. Страх ушел, на смену ему явилось опустошение. Хотелось уйти куда-нибудь в темный уголок и там поспать. – С того самого года, как мы сожгли тот корабль у Урсана!
Впору было удивляться. Капитан обычного рейсового звездолета оказался причастен к одному из самых скандальных инцидентов последнего десятилетия. Наткнувшись на звездолет неизвестной разновидности, патрульный крейсер атаковал его и превратил в пыль.
После того как иссекайцы через посредников пригрозили уничтожить Землю и основные колонии, пришлось долго и униженно извиняться, а проштрафившихся офицеров подвергать показательному суду.
Как видно, подвергать не всех. Или очень уж показательному. – Мне придется писать рапорт о случившемся, – сказал капитан. – И как мне кажется, лучше я спишу все на пиратов, действовавших под прикрытием флага Зелавра. Все равно жабы никогда не признают, что крейсер имел место… О вас в рапорте не будет ни слова! – С чего такая доброта? – вяло удивился я. – Вы доставили мне развлечение, равному которому у меня не было много лет, – командир 'Пегаса' вздохнул, почти печально, – и еще много лет не будет… А сейчас, господин Мак-Нил, вам лучше вернуться в каюту и отдохнуть!
Державшие меня ленты втянулись на место, я сполз с кресла и, ощущая себя медузой, которую кто-то по недоразумению научил ходить, зашагал в сторону лифтов.
– Надеюсь, что вам понравился наш полет? – старший стюард, провожавший пассажиров около трапа, сиял, точно надраенный ботинок. – О да! – сказал я, почти не покривив душой. – Такое долго не забывается! Привет капитану… – Обязательно, господин Мак-Нил. Не забудьте ваш пистолет, – нет, этот тип надо мной все же издевался!
Едва я сделал шаг, в лицо ударил холодный ветер, щедро сдобренный кристалликами снега, тело охватил мороз. По трапу пришлось бежать рысцой. В просторном чреве автобуса было тепло, а добравшиеся до цели путешественники смеялись и оживленно переговаривались.
Махина, в окна которой безуспешно царапалась метель, колыхнулась и бесшумно сдвинулась с места. На Новой Америке царила ночь, и здание космопорта сияло сквозь тьму, точно громадный полый торт, истыканный свечами не только снаружи, но и внутри.
Пока автобус вез нас через разрываемую ревом и вспышками пламени тьму взлетно-посадочного поля, я размышлял, что делать дальше. Новая Америка – первая колония Земли, основанная больше четырехсот лет назад, планета на редкость негостеприимная – холодная и снежная.
Людей привлекло сюда обилие редких элементов.
Сотни лет Новая Америка использовалась как планета-шахта и военная база, плацдарм для наступления в космосе, которое молодая Федерация полагала основой выживания. В последнее столетие, когда зона влияния человека значительно расширилась, Новая Америка стала громадным транспортным узлом.
Ежедневно тут садились и взлетали десятки звездолетов и то, что я прилетел в Смешанный сектор именно с этой планеты, не значило ровным счетом ничего. Скорее всего, она была лишь перевалочной базой.
Куда мне двигаться дальше? На Землю? Или оставаться здесь и ждать?
