тотчас начали вертеться колесики с цифрами. Правое колесико в каждой паре, как понял Петр, означало единицы, а левое – десятки.
Глаза бригаденфюрера все больше округлялись. Когда же гудение стихло и колесики замерли, на лице его отобразилось прямо-таки детское недоумение.
– Этого не может быть! – сказал он, потирая лоб.
Гауптштурмфюрер, нагнувшийся, чтобы лучше видеть результат, проговорил со смешком:
– Да, похоже, эта штука все же не работает!
– Не мо… – начал Виллигут каким-то низким голосом и прервался, захрипев.
Взглянув на пожилого эсэсовца, Петр обомлел. Тело немца сотрясали корчи, глаза бешено сверкали, лицо корежило судорогой. Когда он вновь заговорил, то голос был совсем другой, не тот, что раньше, и это невольно внушало ужас.
– Я вижу, – прохрипел Виллигут, в то время как Август ухватил его за плечи, не давая упасть со стула. Один из охранников подхватил прибор, и вовремя. Еще миг – тот свалился бы на пол. – Это город, большой город… В пламени! Вот, вот…
Щелкнули застежки закрываемого чемоданчика, и это, казалось, помогло припадочному немного прийти в себя. Он перестал биться. Но взгляд, направленный в потолок, пугал неподвижностью, а губы двигались словно сами по себе, порождая чужой, глухой голос.
– Да, это Рим… Вот мраморные дворцы, вот Капитолий! Всюду кровь… Я слышу лязг оружия… Сражаются, они сражаются! Воины, чьи кудри блестят благородным золотом… Они врываются в дома, легко убивают изнеженных римлян… А ведет их…
Тут тело старика выгнуло дугой. Гауптштурмфюрер отлетел в сторону. Виллигут вскочил. Горящий его взгляд уперся прямо в Петра, поднятый палец казался острым, как копье. Еще миг, и ударит прямо в горло…
– Он! – крикнул бригаденфюрер, всем телом указывая на капитана. – Их ведет он!
Крик, казалось, исчерпал у бесноватого все силы. Глаза его закрылись, ноги стали подкашиваться, и не поддержи его тюремный сержант, старик точно упал бы. Виллигута усадили на стул, и он довольно быстро пришел в себя.
– Ничего себе, – сказал потрясенный Август. – Кто бы мог подумать?
Он посмотрел на Петра, и тот ощутил в его взгляде какой-то странный интерес, смешанный с уважением.
– Хотя череп, безусловно, арийский, – после недолгого осмотра продолжил гауптштурмфюрер. – Как я сразу не заметил!
– Такое трудно заметить, – прокашлявшись, слабым голосом проговорил бригаденфюрер. – Как в черве рассмотреть бога? Почти невозможно!
– Так ты думаешь, что это сам Аларих?[17] – в голосе Августа слышалось сомнение, жить которому, похоже, оставалось недолго.
– Несомненно, – кивнул пожилой эсэсовец, поднимаясь со стула. – Великий вождь, первым доказавший, что германцы сильнее Рима! Так что с прибором все в порядке.
– Похоже на то, – без особого желания согласился гауптштурмфюрер.
– Ладно, – Виллигут закряхтел, чуть ли не в первый раз демонстрируя признаки возраста. – Надо будет поговорить с ним наверху, в более комфортных условиях.
Последовал кивок охранникам:
– Берите его. Но осторожно, без членовредительства.
Капитана подняли и понесли. Затих позади удивленный ропот товарищей. Лязгнула запираемая дверь, и мимо поплыли стены коридора. Петр успевал лишь слегка шевелить ногами, время от времени касаясь ими пола, с такой скоростью его тащили.
Замелькали ступеньки винтовой лестницы, и подвал остался внизу. Пленника повели, точнее, потащили через переплетение коридоров и лестниц. Скоро он совершенно потерял направление. Пришел в себя лишь в большой комнате, когда его усадили на стул. Руки так и не связали.
Сквозь открытое окно врывался восхитительно свежий воздух. В первые мгновения Петр просто дышал, освобождая легкие от смрада подземелья. Мелькнула мысль о побеге, но быстро пропала. За окном виднелся только самый верх замковой стены да еще небо. Так что, если выпрыгнуть наружу, то после удара о землю способность передвигаться будет невелика, если будет вообще.
Отдышавшись, разведчик осмотрелся. Целую стену занимал огромный книжный шкаф. Корешки некоторых книг были чудовищной толщины, другие фолианты выглядели очень древними. Пахло в помещении старой бумагой.
Сбоку от окна стоял массивный письменный стол, изготовленный, скорее всего, в прошлом веке, когда делали прочно, на столетия. За ним виднелось кресло с высокой спинкой. В остальном комната была удивительно пуста.
Послышался шум шагов, и вошел Виллигут. Вслед за ним появились двое охранников, тех же самых, что были в подземелье. Один из них тащил какой-то сверток.
– Я знаю, что вы говорите по-немецки, – сказал бригаденфюрер, усаживаясь в кресло.
– Да, – мрачно буркнул Петр.
– Хорошо, – Виллигут удовлетворенно кивнул. – Вам принесли одежду, так что переодевайтесь. А то сейчас от вас слишком пахнет.
И немец сморщил длинный аристократический нос. Капитан развернул сверток, положенный ему на колени. Там оказалась ослепительно белая форма унтерштурмфюрера тридцать седьмой кавалерийской дивизии СС «Лютцов».
– Я не буду это носить, – проговорил Петр решительно, и одежда полетела на пол.
– Зря, – печально вздохнул Виллигут. – Гражданской одежды у нас все равно почти нет. Есть еще черная форма, есть серая, и в большом количестве. Но ее я вам даже и не предлагаю. Надевайте это.
– А вот вы стали бы носить форму Советской армии? – спросил Петр воинственно.
– Да, – кивнул старый эсэсовец. – Если бы не было иного выбора. Не в форме дело. Вот если бы на мне не было этого мундира, разве бы вы отнеслись ко мне по-другому?
– Ну, скорее да, – поколебавшись, ответил Петр.
– Эх, сильно же вас изуродовало большевистское воспитание! – Виллигут укоризненно покачал головой, словно дедушка, слегка осуждающий любимого внука. – Надо смотреть на внутреннюю сущность, а не на внешнюю оболочку! Можете содрать нашивки и погоны, если они так мешают.
Петр угрюмо набычился:
– Не буду! И зачем вы, вообще, меня сюда притащили? Уж лучше в подвале, но с товарищами, чем здесь, с вами!
– Ладно, – довольно легко согласился Виллигут. – Не хотите одеваться – ваше дело. А цель вашего освобождения я объясню позже. Сейчас же позвольте представиться. Я – Карл Виллигут.
– Ну-ну, – хмыкнул Петр. Но собеседник не обратил на его скепсис никакого внимания.
– Вы ведь родом из Прибалтики? – спросил он.
– Нет, – ответил Петр уверенно. – Я с Поволжья.
– Хм, странно, – бригаденфюрер нахмурился, но тут же просиял довольной улыбкой. – Там ведь была республика немцев, если не ошибаюсь?
– Была, – кивнул капитан, не очень понимая, к чему клонит нацист.
– Так вот, вы по крови – немец, ариец, если хотите, – Виллигут говорил терпеливо и спокойно, словно учитель в классе для умственно неполноценных детей. – И имя ваше должно звучать как Петер Радлофф!
– Ну уж нет, – замотал головой Петр. – Я – советский человек, а уж кто по крови – это неважно!
– Это как раз важно, – бригаденфюрер устало вздохнул, явно досадуя на непонятливость собеседника. – Все же еврейские комиссары забили вам мозги своими бреднями! Помните тот прибор, которым я вас обследовал в подземелье?
– Конечно.
– Так вот, это блуттер,[18] изобретение профессора Хильшера. Он позволяет с высокой точностью определять, кто человек по крови! – Виллигут вновь улыбнулся.
