– Теперь покажем фрицам, товарищ маршал? – генерал-лейтенант тоже поднялся, провожая гостя.
– Обязательно покажем, – кивнул Конев и вышел.
Остался позади Санкт-Пельтен, а машины продолжали неторопливо ползти на запад, не увеличивая скорости. По сторонам были зеленые, поросшие лесом холмы, над ними – синее небо с кругляшом солнца.
Машины равномерно рычали, иногда кузов, в котором сидели солдаты, окутывало ядовито пахнущее облако выхлопа. Но в остальном все было слишком хорошо и покойно, и сержанта Усова тянуло спать.
Их везли в бой, туда, где немцы сумели остановить прорыв советских танковых и пехотных частей. Сил для атаки с ходу у наступающих не хватило, и теперь к линии фронта подтягивались войска из Вены.
Автоколонна повернула, и из расположенного сразу за поворотом лесочка потянулась к передней машине тонкая огненная линия. Стремительно прянула в кабину черная полоска, и по ушам ударило оглушительным разрывом.
«Фаустпатрон», – подумал Усов, и тело, научившееся выживать за годы боев, самостоятельно выскочило из кузова. Ударила в пятки земля, сержант перекатился и упал в канаву. Нащупал спусковой крючок, и очередь потянулась к той роще, откуда грянул выстрел.
За спиной что-то орали солдаты. Затем грохнул еще один взрыв, почти вплотную за спиной. Шершавая горячая ладонь взрывной волны едва не сорвала пилотку. Обернувшись, сержант увидел, что подожжена еще одна машина – последняя в колонне.
В темной зелени леса появлялись и быстро пропадали серые фигуры, откуда-то с другой стороны дороги ударил пулемет, судя по звуку – немецкий.
Усов стрелял скупо и нечасто, стараясь бить наверняка, и его примеру следовали солдаты, оказавшиеся рядом. Офицеры куда-то подевались, и сержант невольно оказался в роли командира.
Горели почти все машины. Смрадный дым и запах раскаленного железа тек над полем боя, мешаясь с кислым ароматом пороха.
Рычащий звук, прикатившийся с востока, со стороны Вены, заставил Усова обернуться. Он пригляделся и не сдержал крика:
– Наши, наши! – вопил он, не стесняясь какой-то детской, совсем не солдатской радости.
По дороге, шевеля длинными толстыми хоботами, катили несколько тяжелых танков. Танкисты сразу разобрались в ситуации, и мощный голос пушек легко перекрыл суетливую стрекотню стрелкового оружия.
Немцы, поняв, что победы им не видать, исчезли, растворились за холмами, словно их и не было. Грохнула брошенная впопыхах граната, ушла в небо последняя очередь, и все стихло.
Усов поднялся и, отряхивая гимнастерку, направился к ближайшему танку.
– Спасибо, друзья! – сказал он высунувшемуся из люка чумазому офицеру-танкисту.
– Да не за что, – ответил тут, блеснув белоснежной улыбкой. – Где ваше командование?
– Да не знаю, – пожал плечами сержант. – Сами потеряли.
Вскоре, однако, появился командир батальона, перепачканный так, словно прятался в норке дождевого червя. Усов отошел, а комбат затеял с танкистами разговор.
Затем был сеанс связи со штабом.
Результатом его стало то, что батальон двинулся дальше пешком, а впереди и сзади ползли, прикрывая пехоту от нового нападения, танки. В середине колонны тащились уцелевшие машины, которые пришлось отдать раненым. За одной из них, подпрыгивая, катила батальонная кухня. «Без еды не останемся», – шутили бойцы.
Идти пришлось недалеко. Прошли примерно километр, и по левую руку, одетый в светлую зелень садов, открылся небольшой поселок. В первый момент сержант не понял, что в нем не так, а когда осознал, то помрачнел и отвел взгляд. В домах не было ни одного целого окна. Недавно здесь кипел бой, и бой страшный…
На окраине полуразрушенного поселка обнаружились другие части полка, и батальону было приказано разместиться рядом.
Отделению Усова выпал для расквартировки большой дом, судя по всему, брошенный хозяевами. Окна зияли проломами, словно слепые глаза, крыша местами осыпалась, и куски черепицы валялись по двору, будто облетевшие раньше срока огромные листья…
– Есть кто-нибудь? – спросил сержант, толкая дверь.
– Мяу! – ответили ему из дома.
– Вот и хозяева встречают! – засмеялся подошедший боец.
Из подвального окна, смешно поводя мордочкой, вылез черно-белый котенок, не более двух месяцев от роду. Попав в яркий солнечный свет, он зажмурился, дернул хвостом и важно зашагал навстречу входящим во двор бойцам.
– Настоящий хозяин! – сказал Усов уважительно, опускаясь на корточки.
– Мяу! – сказал котенок и ткнулся теплой мордочкой в ладонь сержанта.
– Да он есть хочет! – сказал кто-то из бойцов, а черно-белый урчал и ластился к человеческой руке.
– Может, и хочет, – усмехнулся сержант, и в этот момент с улицы донесся сильный, смутно знакомый голос:
– Усов здесь?
– Тут я, – ответил сержант, с явным сожалением поднимаясь.
За забором стоял с серьезным видом младший сержант, насколько помнилось – из штаба полка.
– Следуйте за мной, товарищ сержант, – сказал он. – Вас товарищ полковник вызывает.
Усов пожал плечами и направился за провожатым.
Они миновали неширокую площадь, на которой уродливым памятником застыла подбитая Т-34. У одного из домов лежали трупы погибших в поселке немцев, сваленные в кучу.
Штаб полка разместился в двухэтажном особнячке, почти не пострадавшем во время боя. Стены здания были канареечно-желтыми, а на окнах легкомысленным дамским угодником вился плющ.
На крыльце Усову попался майор Ищенко, нервный смуглый хохол, начальник штаба полка.
– Что, потрепали вас? – спросил он, глядя на сержанта черными, словно сливы, глазами.
– Так точно, – ответил Усов.
– Вот гады! – воскликнул майор и остервенело сжал кулаки. – В открытую биться у них силенок маловато, так они исподтишка, из засад! Пятое нападение за сегодня! Как резервы подтягивать будем – не знаю!
Ищенко словно жаловался, но такая уж у него была манера разговора. Приходилось терпеть. Спасло Усова то, что начштаба быстро закончил разговор.
Внутри дома было прохладно, и витал запах пролитых чернил.
Полковник встретил подчиненного приветливо.
– Добрый день, сержант, – сказал он, поднимая голову от карты. Глаза у полковника были красные, словно он натер их руками, редкие волосы лежали беспорядочно, как макароны на тарелке.
– Товарищ полковник, сержант Усов по вашему приказанию прибыл, – отрапортовал Усов, судорожно вспоминая, что после стычки с эсэсовцами так и не успел привести себя в порядок и хотя бы умыться.
Но полковника, судя по всему, внешность подчиненного мало интересовала.
– Хочу вас поздравить, – сказал он. – Решением командования полка за личное мужество, проявленное во время боев за Вену, вы представлены к награждению медалью «За отвагу». Я думаю, награждение проведем, как только позволят обстоятельства.
– Спасибо, – пролепетал Усов не по-уставному, ощущая, как заплетается язык, а застучавшее сердце делается таким огромным, что едва помещается в груди. От вызова к начальству он ожидал чего угодно, но только не этого.
– Не за что, – ответил полковник. – Можете идти.
– Есть!
Словно пуля из ствола, вылетел сержант из командирского особнячка. «Вот здорово, – думал он, шагая к
