Но никто не спешил нападать, Олен постепенно успокоился. Дрожь ушла, сердце забилось ровнее, и он сам не заметил, как уснул.
Когда пробудился, то сумрак вокруг оказался много более светлым, чем ранее. Усталость отступила, не так сильно ныли натруженные ноги, но зато хотелось пить, а горячая тяжесть в нижней части живота намекала, что пора спустить штаны. Судя по всем признакам, проспал Олен достаточно.
Поднявшись, он с надеждой взглянул на небо. Но светло-желтый купол остался таким же, как и вчера, на нем не появилось никаких признаков солнца.
– Не может этот лес тянуться бесконечно, – прошептал Олен, – надо просто выбрать одно направление и следовать ему. Рано или поздно я выйду отсюда…
На самом деле он до конца не верил в то, что говорил. Пытался убедить сам себя, вызвать хоть чуточку уверенности. Помогало мало, на самом деле ощущал только усталость и тупое, равнодушное отчаяние.
Наугад определив, где должен находиться юго-запад, Олен догрыз остатки краюшки из мешка и побрел в ту сторону. Первые шаги дались с трудом, с судорогами в мышцах, но потом разогрелся и пошел бодрее. Замелькали перед глазами стволы, ветки, усаженные золотыми монетами листьев.
Когда услышал негромкое журчание, сначала принял его за шум крови в ушах. Но потом оно стало громче, и впереди открылся неширокий, очень прозрачный ручей. Олен подошел к нему, зачерпнул необычайно холодной жидкости и понюхал. Затем макнул в нее кончик языка.
В ручье текла самая обыкновенная вода, не отличающаяся от той, что плескалась в пруду около Заячьего Скока.
Воспоминания о родном доме потянули за собой мысли о родителях. Вновь навалилась тоска, захотелось отыскать камень потяжелее, сунуть его под рубаху и прыгнуть в ручей. Олен отогнал постыдное желание, поплескал в лицо так, что занемела кожа, по спине побежали мурашки.
Напился и пошел дальше. Через две сотни шагов наткнулся на цепочку следов незнакомого зверя. Присел, изучая – судя по отпечаткам, животное размером превышало овцу, а двигалось, прыгая на задних лапах.
– Шустрая тварь, – оценил Олен расстояние между соседними парами следов. – А если хищная?
Он спешно огляделся, вытащил из ножен на поясе нож – хоть какое, но все-таки оружие.
Едва отойдя от следа, Олен обнаружил, что впереди между двумя деревьями воздух еле заметно дрожит, словно над невидимым костром. Подошел, ткнул ножом. Лезвие коснулось чего-то жесткого и прилипло к нему, на мгновение стали видны очертания переплетенных между собой веревок толщиной с мизинец. Краем глаза заметил движение, едва глянув в его сторону, скривился от отвращения.
Со ствола, перебирая волосатыми лапами, медленно спускался паук размером с собаку. Черные глаза посверкивали, точно драгоценные камни, темные пластины на груди терлись друг об друга, колыхалось голое брюхо. Через его стенки просвечивали очертания бурых комков.
Олен с детства не терпел пауков, даже маленьких и безобидных, при их виде испытывал сильнейшее омерзение.
– Еще не хватало попасть на обед, – сильно дернул нож на себя, лезвие с чпоканьем отлепилось. Паутина, ставшая видимой, заколыхалась, как огромное дырявое одеяло. Паучище остановился, вскинул передние лапы.
Олен обошел его по широкой дуге.
Дальше шагал медленно, глядя под ноги, по сторонам и перед собой, чтобы не влипнуть. Несколько раз замечал мелькнувшие наверху тени. Но обитающие в кронах существа были слишком быстры, и не давали себя рассмотреть. Лес потихоньку менялся, густел, возникали островки травы, жесткой и сухой, как после засухи.
Появились кусты, похожие на торчащие из земли пучки длинных тонких пальцев. Около одного из них, усеянного «глазами» круглых черных плодов, Олен остановился, и некоторое время топтался на месте, думая, а не рискнуть ли, и не попробовать один? Но так и не отважился.
Потом наткнулся на глубокий овраг, лежащий поперек пути. Начал его обходить и столкнулся с толстым, ушастым зверьком, похожим на поросшего белесыми иглами зайца. Тот замер на месте, открыл рот, показав широкие тупые зубы, и зашипел, словно целый клубок гадюк.
Олен бросил нож, больше наугад, без особой надежды на успех. К собственному удивлению, попал. Лезвие воткнулось прямо в горло «зайцу», тот подскочил и рухнул, дергаясь и заливая землю кровью.
– Слава богам, – Олен подбежал, торопливо выдернул нож. Приглядевшись, обнаружил на кончиках игл капельки полупрозрачной «смолы». – Никак, ядовитый… Но, может, мясо у него нормальное?
Рисковать не хотелось, но голод все сильнее грыз ребра.
Стараясь не задевать иглы, Олен снял с «зайца» шкуру. Вырезал несколько кусков сладко пахнущего мяса. Срезанные на ближайшем дереве ветки запылали после первого же удара огнивом о кремень. Одна из них, очищенная от коры и заточенная, превратилась в вертел.
Олен терпел, подкидывал дрова, поворачивал мясо так, чтобы оно прожарилось со всех сторон. Жир капал на угли, сердито шипел, одуряющий запах заставлял беспокойно ворочаться кишки, слюна текла водопадами. В зарослях шуршали какие-то твари, но на глаза не показывались.
Когда мясо оказалось готово, Олен откусил совсем маленький кусочек. Остальное обложил листьями и спрятал в мешок. От затоптанного костра остался пятачок черной земли, а Рендалл зашагал дальше. Хотел подождать как можно дольше, чтобы яд в мясе, если он там есть, дал о себе знать.
Прошел через рощу, где деревья тряслись, хотя ветра не было. Выйдя на большую поляну, заросшую высокой серо-золотистой травой, похожей на высохшую пшеницу, в изумлении остановился.
Из травы торчали черные, как сама ночь, камни, похожие на сточенные зубы исполина. Вокруг них клубился желтоватый туман, а в нем двигались, словно плясали, искореженные белые силуэты. Сверкали синие глаза, искрился белоснежный мех на могучих спинах и длинных руках, открывались зубастые пасти. И совершалось это в полной тишине.
