подняться.
– Кари! – рявкнул Хаук.
Огромный викинг неспешно двинулся вперед. Здоровенной лапищей он ухватился за плечо Сигфреда и легким движением оторвал его от поверженного Гавейна. Сигфред колотил руками во все стороны и шипел, будто рассерженная кошка, но поделать ничего не мог. Кари Ленивый встряхнул его пару раз, и боевое безумие начало потихоньку спадать с молодого викинга.
– Снимите с него шлем! – Повинуясь приказу, Ивар бросился к рыцарю. На шлеме от кулаков остались изрядные вмятины, забрало было погнуто так, что не поднималось.
Некоторое время возились, разбираясь с застежками, хозяин же доспехов, похоже, был не в состоянии ничего подсказать. Когда наконец сняли шлем, то увидели, что на лице Гавейна застыло выражение, которое бывает у упавших с большой высоты. В светлых глазах плавал туман.
– Да, крепко ему досталось, прямо по железному горшку, – проворчал Хаук, подходя, и тут же хлопнул рыцаря по щеке, резко и сильно. – Очнись, сэр Гавейн!
Паладин вздрогнул, и туман безмыслия в его глазах начал таять.
– Так нельзя… – пробормотал он несколько растерянно. – Он уронил меня не мечом…
– Ну и что? – пожал плечами конунг. – Это мы не обговаривали. Ты потерпел поражение. Мы остаемся в замке, а ты можешь ехать к своему королю. Передавай ему пламенный привет и пожелания удачи!
Не пришедшего в себя до конца рыцаря поставили на ноги и повели к воротам, бережно придерживая под руки. Ивар нес меч, выпавший из руки Гавейна, Нерейд тащил помятый, точно побывавший под обвалом шлем. За спиной ругался, посасывая окровавленные кулаки, Сигфред.
Рыцарский конь с висящим у седла щитом с изображением сокола обнаружился около останков гигантского дуба. Срубивший дерево Вемунд продолжал все так же мирно спать. Рядом с ним валялась секира.
Гавейна в четыре руки посадили на лошадиную спину. Шлем привесили на крюк у седла, а меч Ивар ухитрился впихнуть в ножны. Нерейд хлопнул коня по крупу, и тот, неуверенно перебирая копытами, двинулся к лесу.
Вновь впавший в прострацию рыцарь сидел неподвижно, слегка покачиваясь. Вскоре он скрылся за деревьями.
– Клянусь языком Локи, – проговорил Нерейд, глядя на сгубленный дуб. – Этот свинтус вчера переспорил меня! Вот только если он сам об этом не вспомнит, я ему не скажу!
Глава 7
ВОИНЫ СЕВЕРА
Голова гудела, точно колокол, в который так любят колотить поклонники распятого бога, пришедшие в Британию с юга. Внутри черепа плавал туман, и Гавейн ощущал лишь, что сидит на спине лошади. Но вот куда он едет и зачем – это оставалось загадкой…
Где-то невдалеке рыцарь услышал тихое журчание. «Нужно умыться, – мелькнула мысль, – тогда мне полегчает…»
Журчание стало громче, под копытами заплескала вода, и Гавейн натянул поводья. Выученный боевой конь послушно остановился. Рыцарь спрыгнул с седла, оказавшись по колено в холодном и очень прозрачном ручье.
Нагнувшись к воде, он обнаружил в ней чье-то лицо – волосы на голове встопорщены, светлые глаза вытаращены, словно у рака. Не сразу Гавейн догадался, что это его собственное отражение.
«Что со мной? – подумал он, зачерпывая горстью воду и плеща себе в лицо. – Неужели меня заколдовали? Но кто? Черный Рыцарь? Но зачем ему это?»
От холодной воды кожу стянуло, по шее забегали мурашки, а зубы заныли. Словно разбуженные неприятными ощущениями, стали возвращаться воспоминания. И они оказались на редкость болезненными…
Сжав кулаки и не обращая внимания на то, что вода заливается в сапоги, сэр Гавейн застонал. И как он мог такое забыть? Не иначе удары по шлему были очень сильны…
Он вспомнил все – и захваченный замок, и странных воинов с севера, победивших прежнего хозяина замка, могущественного и беспощадного колдуна. В памяти всплыл поединок, закончившийся столь странным образом, и вновь заболела голова, напоминая о доставшихся ей ударах.
Меч свой рыцарь обнаружил у седла. Тут же висел и шлем, с такими вмятинами, точно по нему молотили здоровенной дубиной.
«Надо известить короля!» – подсказало ему чувство долга, когда он вновь начал впадать в беспамятство. Спорить с этим чувством рыцарь не стал. Пересилив себя, Гавейн медленно, без обычной ловкости забрался в седло и пришпорил скакуна.
Способность связно соображать возвращалась к нему медленно.
Солнце висело довольно высоко, но ощутимо склонялось к западу. Судя по его положению, в беспамятстве рыцарь проехал немалое расстояние, но, к его счастью, конь шел той дорогой, которой они следовали вчера, – только в обратном направлении.
Но до Камелота было еще далеко.
Не обращая внимания на гул в голове и предательскую слабость, Гавейн все подгонял и подгонял коня, пока не помчался на север скорой рысью, которой боевой жеребец способен был скакать очень долго, не выказывая признаков усталости.
До Камелота он добрался в сумерках. Солнце почти наполовину погрузилось за западный горизонт, стремясь проскользнуть в разверстые врата бездны Аннуна, по ложбинам и оврагам растеклись густые, пахнущие сыростью тени. Но дорога здесь, около замка, шла прямая, как стрела, и заблудиться было невозможно.
