Харальд закаменел. Этот смех был ему очень хорошо знаком, впрочем как и голос. Он слышал их не раз, внутри себя.
– Я оказал тебе большую честь, слуга, – сказал урод, перестав смеяться. – Ты увидел мой истинный облик. Ведь Больной Бог может исцелить чьи угодно болезни, кроме своих!
«Больной Бог!» Произнесенное имя гулом отдалось в ушах, и Харальд с трудом расслышал вопрос Берга.
– Как ты его назвал? – спросил тот, выступая чуть вперед. В руке он сжимал обнаженный меч.
Бог молча поднял руку, и Теневой, застонав, повалился на колени. Глаза его вылезли из орбит, а руки силились дотянуться до собственной поясницы, но не могли.
– Кто властен над болью, как не я? – Мерзкий голос словно сдавливал Харальда со всех сторон.
Сжав зубы, Харальд напрягся, словно прорываясь через невидимую преграду. В сердце потихоньку закипала ярость.
– Прекрати его мучить! И почему ты назвал меня «слугой»?
Бог щелкнул пальцами, и Берг замер, распластавшись на траве. Бока его судорожно поднимались, а руки дрожали.
– Я не прав, – произнес мягкий, очень красивый голос. Харальд сморгнул и обнаружил, что стоит перед ним вовсе не мерзкий урод, а благообразный старик в длинном плаще. На ослепительно белой, словно первый снег, ткани вышит рисунок – две спирали, черная и зеленая, свиты в круг.
И точно такие же спирали – в глазах, на месте зрачков.
– Да, я не прав, – повторил старик и улыбнулся, обнажив блестящие ровные зубы. – Ты – не мой слуга. Точнее – ты и есть я. А ещё точнее – я это ты.
– Как? – Ярость Харальда начала утихать, уступая место удивлению. – Это невозможно!
– Все возможно, – серьезно кивнул Больной Бог. – Ты слышал мой голос у себя в голове не раз, когда находился в опасности. Я помогал тебе с того самого дня, когда ты согласился принять мою помощь!
– Не было такого!
– Ты уже и забыл. – Старик грустно улыбнулся. – Вспомни, как у Северных гор на тебя напал водянец. Тогда ты принял мою помощь, и я наделил тебя неуязвимостью к магии, вложив в тебя частичку себя! Иначе ты просто погиб бы!
– Нет-нет, это неправда! – прошептал Харальд, понимая, что бог не лжет.
– Правда, – кивнул старик, и губы его сложились в хищную усмешку. – Все эти годы ты был моим верным оружием! Я помогал твоей ненависти не угасать, я кормил твою ярость, я бережно холил и лелеял тебя, как лучший из мечей! И ты разил! Ты великолепно разил. Ни один из Владетелей, на которых ты охотился, не спасся! Ты убил их, освобождая землю – ДЛЯ МЕНЯ! Ибо время богов наступило вновь!
Он захохотал, и смех этот был совсем не тот, что прежде. В нем звучали сила и злобное торжество. От его звуков сотрясались внутренности, сердце сбивалось с ритма, а мысли в голове замирали от ужаса. Боль охватывала каждую клеточку, и хотелось сбежать, зарыться в землю…
Харальд сам не заметил, что рухнул на колени и орет, пытаясь перекрыть хохот, который звучал – это трудно было не заметить – в нем самом…
Когда он понял, что вокруг тихо, то лицо его было мокрым от слез, а во рту солоно от крови. Телесная боль ушла, но осталась душевная. Осознание того, что все эти годы он был марионеткой, исполняющей чужие приказы, и даже не догадывался о том, сдавило грудь, подобно стальному обручу. Сердце стучало глухо и тяжко, словно кузнечный молот, обмотанный тряпками. Теперь стало понятно, кто подсказывал, как работает то или иное заклинание, каким образом легче всего прикончить очередного мага, куда направиться в лесу, чтобы избежать встречи с варварами и выйти точно к назначенному месту на Чистой реке.
Харальд все же нашел силы подняться с колен.
Больной Бог глядел на него, прищурясь, и в зеленых глазах его был интерес, отстраненный, легкий, словно рассмотрению подвергался не человек, а какое-то занятное неразумное существо
И интерес этот помог Харальду успокоиться. Харальд сумел выкарабкаться из пропасти обиды и гнева..
– Ты сделал меня убийцей, – сказал он равнодушно. – Ты заставил меня превратить жизнь в бесконечную погоню за новыми смертями. Ты взрастил во мне одержимость, лишил возможности свободно определять свою судьбу. И поэтому я убью. тебя Прямо сейчас. Мне все равно, что ты бог, что ты бессмертен. Эпоха богов наступит, но тебя в ней не будет.
Меч словно сам прыгнул в руку, и, ощутив его тяжесть, мускулы радостно заиграли. Готовясь к битве, Харальд не ощущал привычной неистовой злости. Он был спокоен, лишь в глубине души пряталась легкая грусть – ну вот, ещё раз лишать жизни…
Лицо бога исказилось яростью, став из величаво-притягательного уродливым и отталкивающим.
– Дурак! – взвизгнул он, мгновенно превращаясь из благообразного старца в бельмастого и горбатого урода. – Я одарил тебя так, как ни единого смертного! Я дал тебе дар исцеления и неуязвимости для болезней и магии! Но каждый раз, когда ты пользовался моими дарами, моя частичка в тебе росла. И теперь меня больше в тебе, чем тебя самого! И сейчас ты не в силах причинить мне вред, потому что ты – это я, и я повелеваю твоим телом и разумом! Захочу – ты сам себе уши оторвешь и съешь, захочу – мгновенно умрешь от остановки сердца! Смертная тварь, жалкое насекомое, как ты посмел выступить против меня? Ты должен валяться у меня в ногах, благодаря за то, что я для тебя сделал! Да ты…
Слушать дальше Харальд не стал.
Он попросту ударил. Легко, как в тренировочном бою.
Два шага вперед, обманный выпад, и лезвие идет к открытой шее.
