– Спасибо, во имя Владыки-Порядка, но пить я не буду, – командор подошел к столу, и под его взглядом, холодным, как зимнее море, Анитра невольно ощутила дрожь. – Скажите лучше, зачем вы прибыли в пределы, волей всего Полуострова нашему Ордену отведенные?
– Как заговорил? – Панольф нацедил из кувшина в кружку, отхлебнул и сморщился. – А что, если мы приехали оборонять Стену?
Командор переступил с ноги на ногу, дернулись уголки рта на неестественно бледном лице.
– Это что, шутка?
– Нет, – ответила Анитра. – Это правда. Хаос напирает, мы чувствуем это много лучше обычных людей, как и то, что без помощи вам не устоять. А если Стена будет прорвана, то погибнут все.
– Клянусь Владыкой-Порядком… – командор выглядел растерянным, насколько это возможно для редара Ордена. – Среди послушников ходили слухи, что в Цитадель приехал кто-то из магов… но я не верил.
– Уж поверь, – промурлыкал Панольф, протягивая руку к кувшину.
– Хорошо, – судя по блеснувшим глазам, командор принял решение. – Живите пока здесь, будьте моими гостями. А я сегодня же отправлю гонца к магистру. Пусть он решает, что делать с вами.
– Глава Ордена будет очень рад нам, – Анитра улыбнулась так, что редар отступил на шаг. – Это я обещаю.
Степь к северу от пологих холмов выглядела так, будто по ней прошелся чудовищной силы пожар. Трава кое-где пробилась сквозь черную спекшуюся корку, но только у самого края.
– Однако, – сказал Прир-Ак, старейшина рода Золотой Выдры, и остановил коня.
– Да, клянусь Победителем-Порядком, – поддержал его молодой Вук-Нал, сдвигая на лоб шапку и чеша затылок.
– Странно выглядит, – заметил Прир-Ак, судорожно пытаясь вспомнить, видел ли он за шесть с лишним десятков лет жизни что-нибудь подобное.
По всему выходило, что не видел.
Вук-Нал промолчал, только кивнул и принялся чесать вихрастый затылок еще ожесточеннее.
Старейшина и молодой воин отделились от родственников три дня назад, когда кибитки Золотой Выдры остановились у Глубокого оврага. «Идите, – сказал тогда вождь, – пусть зоркие глаза и зрелый ум вместе оценят, стоит ли кочевать там, где, если верить разошедшимся с зимы слухам, поселились неведомые чудовища».
Вук-Нал тогда раздулся от гордости, что выбрали именно его, а Прир-Ак покачал головой и подумал, что слухи просто так на свет не являются.
Сам старейшина чудовищ не видел, но о сгинувшем неведомо куда роде Серебряного Оленя слышал, да и прикатившуюся с севера больше месяца назад дрожь земли ощутил вместе с остальными.
Поэтому в путь он отправился с тяжелым сердцем.
– Что делать будем? – спросил Вук-Нал, отрывая Прир-Ака от размышлений.
– Смотреть и думать, – ответил тот, дергая поводья. – Пожарище опасности не таит, если это просто пожарище…
Кони шли вперед неохотно, фыркали, норовили взбрыкнуть.
– Что с тобой такое, клянусь Победителем-Порядком? – выкрикнул разозлившийся Вук-Нал, вскидывая плетку, и замер, уставившись в землю. – Кости, разрази меня Хаос, кости…
– Очень много костей, – добавил подслеповато сощурившийся Прир-Ак.
Обглоданные зверьем и птицами, выбеленные ветрами и дождями, скелеты и их части лежали вдоль края пепелища, и среди тусклой желтизны там и сям блестели куски металла, точно осколки разбившегося тут громадного зеркала.
– Топоры? – удивился Вук-Нал, свешиваясь с седла. – Но это…
– Не оружие людей, – тихо проговорил старейшина, заставив молодого воина умолкнуть. – И это не люди.
Костяки были слишком короткими для человеческих, зато руки их казались необычайно длинными.
– Холиасты, – Вук-Нал оглянулся, в темных узких глазах блеснула тревога. – Что они тут делали?
– Сражались, если я что-нибудь понимаю, а вот с кем… – Прир-Ак пригляделся и ощутил, как холодок ползет по спине.
Среди останков горцев попадались и конские, многие были раздроблены страшной силы ударами, конечности и черепа порой валялись отдельно, а топоры из прочнейшей стали казались погнутыми.
Кто же способен сотворить такое?
– Когда случилась битва? – Вук-Нал вновь потянулся к затылку. – Почему мы о ней ничего не знаем? Ведь их тут много, несколько тысяч, а смотрятся так, будто лежат много месяцев…
Эту странность Прир-Ак тоже отметил – скелеты выглядели старыми.
– Не знаю, – проговорил старейшина, – но нравится это мне все меньше и меньше.
– И мне, – Вук-Нал осенил себя знаком Куба.
Ветер принес воющий, едва слышный звук, похожий на стон, и степняки одновременно повернули головы. Молодой воин неожиданно громко икнул, а старейшина ощутил, как седые волосы у него на затылке поднимаются, будто иглы у рассерженного дикобраза.
